я расскажу завтра? — дрожащим голосом, но всё же напористо спросила Ава. Если бы Уолтеру дерзил кто другой, он бы только разозлился, но в случае с Авой рад видеть, что дочь ещё не готова опустить руки.
— Он не остановится, пока не вернёт Кейт. Потом осядет в Подземном мире и всеми силами постарается защитить её, а значит не станет участвовать в войне.
Ава смотрела на него удивлёнными глазами.
— Получается, ребёнок для тебя всего лишь приманка?
— Я сделаю всё возможное, чтобы Генри помог нам. Одна жизнь ничего не стоит.
Ава смотрела на отца, не узнавая. Уолтером овладело горькое чувство: страх — редкий гость — разлился по венам, сменяя кровь.
— Это же малютка… — не унималась Ава. — Нельзя так…
— Если Генри не станет участвовать, умрут миллионы детей.
Аве следовало понять эту истину; дело вовсе не в повиновении и гордости.
— Дорогая, я понимаю, тебе очень сложно…
— Разве? — Услышав злобу в её голосе, Уолтер решил не заканчивать мысль. Раньше она никогда в жизни ни с кем так не разговаривала, в особенности с ним — отцом. Королём. — Это я виновата, что Кейт оказалась в плену. Дитя умрёт из-за меня.
— Я всеми силами постараюсь предотвратить это. Как только всё закончится…
— Ты думаешь, это когда-нибудь закончится? — прошипела Ава. — Когда Совет узнает, что мы рискуем жизнью ребёнка, только чтобы втянуть в войну Генри, то как думаешь, кого они обвинят? Меня или тебя, папочка?
— Я поясню им свои действия.
— Они будут не твои поступки судить, а мои. Я всё исправлю, пока не стало поздно. Пока ещё есть возможность спасти и ребёнка, и всех, кого я люблю.
Уолтер выпрямился во весь рост. Может, он и выглядел как старик, но как-никак был самым могущественным после титанов созданием на планете. Никто не смеет забывать об этом. Даже дочь.
— Я запрещаю.
Ава печально засмеялась, чувствуя безнадёжность и ненависть к себе.
— Поздно.
Не успел Уолтер произнести и слова, Олимп сотряс душераздирающий, полный агонии крик, поднявшийся из самых глубин земли.
— Он узнал.
Не говоря больше ни слова, Ава проскользнула за дверь и закрыла её за собой.
Глава 1
РОЖДЕНИЕ
Генри.
Я резко села в кровати. Лоб увлажнился от пота, и хотя сон прошёл, в голове до сих пор слышался крик.
Ещё одно видение. Их было так много с той поры, как я давным-давно покинула Подземный мир. Большинство являли мне, как Генри правит Царством мёртвых и терпеливо ждёт моего возвращения. Временами я беспомощно стояла и наблюдала, как Ава кормит его ложными сведениями о том, что мы с ней будто бы в Африке, разыскиваем Рею.
Теперь Генри знает, что же произошло на самом деле. А я, за несколько минут до того, как рассвет пробьётся сквозь ночь, надеялась, что он успеет всё исправить.
— Кошмар приснился, дорогая?
Я вздрогнула, и свечи, расставленные по всей комнате, вдруг зажглись. Кронос — свидетель моих кошмарных видений — тихо сидел в кресле рядом с кроватью. Это кресло он занимал каждую ночь с конца декабря.
Он спелся с королевой богов, Каллиопой, которая готова на всё, лишь бы причинить мне настоящую боль.
В животе зашевелился малыш, наверняка недовольный столь внезапным пробуждением. Я даже думать не смела мальчик там или девочка. Если Каллиопа совершит задуманное, то я никогда не узнаю пол ребёнка. Подобные мучения я просто не могла вынести. Положив руку на уже крупный живот, я мысленно попыталась успокоить малыша. Теперь даже простые движения давались тяжело.
— Ты слышал? — хриплым голосом обратилась я к Кроносу.
— Сына? Ну конечно, — Кронос коснулся моего живота. Когда я отбросила его руку, он усмехнулся. — Похоже, веселье вот-вот начнётся.
— Какое веселье? — я знала ответ ещё до того, как задала вопрос. Сон, то есть видение, пришёл в начале дня осеннего равноденствия, и Генри наконец узнал, что я пропала.
Живот и спину вдруг пронзила острая боль, и мне стало трудно дышать. Кронос тут же оказался рядом, точно так же, как сделал бы Генри, будь он здесь. Я отвернулась.
— Каллиопа решила, что это случится сегодня, — прошептал Кронос; тон его голоса успокоил бы меня, если бы говорил кто-то другой.
— Что случится сегодня?
Я изо всех сил пыталась встать и дойти до ванной, но ноги не слушались. Я чуть не упала, но Кронос подхватил меня своими холодными руками, и как только я вернулась на кровать, то отстранилась от него.
— Появление на свет твоего дитя.
Воздух покинул лёгкие. На этот раз больно было не физически.
Это всё блеф. Они оба пытаются запугать меня настолько, чтобы начались преждевременные роды и чтобы Генри не успел спасти меня…
Но когда я откинулась назад, то нащупала на простынях мокрое пятно, а влажная ночная рубашка прилипла к бёдрам. Где-то посреди ночи отошли воды. Роды и вправду начались.
Девять месяцев ожидания. Девять месяцев страха. Девять месяцев — единственное, что отделяло Каллиопу от ребёнка, которого я вынашивала.
Я не готова стать мамой. Никогда и представить не могла, что рожу ребёнка раньше тридцати лет. Но Каллиопа не дала выбора, и мне с каждым днём становилось всё страшнее и страшнее, пока ужас и вовсе не сдавил горло. Она заберёт ребенка, и я не в силах помешать этому. Через несколько часов я потеряю своего малыша — ребёнка Генри, — и отдам его в руки той, кто жаждет лишь моих страданий.
Но ведь Генри теперь знает. Нельзя терять надежды, что он придёт на подмогу, если только мне удастся продержаться ещё чуть-чуть.
Должно быть, Кронос заметил выражение моего лица, потому что усмехнулся и взбил для меня подушку.
— Не тревожься, дорогая. Каллиопа не убьёт тебя без моего позволения, и поверь, я никогда не обижу тебя.
О себе я и не беспокоилась.
— Не обидишь, но прикажешь сделать это Каллиопе, — фыркнула я. — Позволишь ей забрать ребёнка, и я больше никогда его не увижу.
Кронос смотрел на меня непонимающе. В такие минуты я вспоминала, что, несмотря на человеческий облик, он вовсе не был человеком. Он не понимал моей любви к ребенку. Он изумился, когда я машинально прикрыла руками живот в момент ссоры с Каллиопой. Я нахамила ей, и она ударила меня по лицу. Он не понимал, как сильно меня ранят мысли о разлуке с ещё не рождённым малышом.
Кронос — монстр, который пытался уничтожить собственных детей, поэтому не стоит ждать от него хоть какого-то сопереживания.
— Если ты хочешь оставить дитя, то скажи лишь слово, — произнёс Кронос так,
