болезни такое приключалось, а тут — ну не лезет в горло кусок, и всё. Хотя самый сильный аппетит у него, как и у всех, кто служил в солдатах, был всегда с утра.
Приказал себе вина нести. Ничего, что утро.
Он так и пил. Сидел и пил вдвоём с Александром, глядя как девки всё носят и носят тазы с горячей водой наверх, да полотенца, да простыни.
— Ну, что там? — спрашивал у них Волков время от времени, вертя пустой уже бокал в руке.
— Рожает, господин, ещё не разродилась, — отвечали девки одно и тоже.
И тут одна из бегавших девок, чуть спустившись с лестницы, перегнулась через перила и крикнула:
— Господин, разрешилась графиня! У вас племянник!
«Племянник? Да-да, конечно, племянник! Кто же ещё?»
Он так и сидел в нерешительности. А сверху, сквозь другие звуки, разговоры и шумы, донёсся детский плач. Плач обиженный, недовольный. Но никак не испуганный. Нет, совсем не испуганный.
— Спроси у монахини, можно мне его видеть? — наконец вымолвил он.
— Можно, можно, — говорила мать Амелия, спускаясь по лестнице. — Графиня сейчас спустится.
— Спустится? С ней всё в порядке?
— А чего ей будет, кобылице-то. Видно, в вашу породу пошла, крепка, как и вы, я таких крепких не видала за всю жизнь. Уже встала, слуг ругает.
И вправду, кавалер увидал, как по лестнице спускается девка дворовая, за ней Бригитт, а уже за ней идёт сама Брунхильда. Идёт осторожно, под ноги на ступеньки смотрит и несёт в руках свёрточек.
— За попом послали? — кричит монахиня.
— Ой, сейчас пошлю, — всполошилась Бригитт. — Эй, Анна, беги найди отца Семиона, он либо в церкви, либо в кабаке.
А с кухни выбежали все: и Мария, и мужики с конюшни. И Максимилиан приехал, и Увалень, и Ёган в грязных сапогах следит в чистой зале, все хотят видеть племянника.
А Брунхильда подходит к Волкову, показывает ему младенца. Волков замирает поначалу, а она и говорит, многозначительно глядя кавалеру в глаза:
— Вот, братец, кровь ваша.
— Дозвольте взять, — говорит он, отводя глаза от неё и глядя на младенца.
Она передаёт ему младенца, страшненького, тёмного лицом, кажется еле живого. Он ему представляется очень лёгким.
— Мелок он. Невесом совсем, — говорит Волков.
Лучше бы такого он не говорил, глаза графини вспыхнули гневом, того и гляди кавалер схлопочет оплеуху сестринскую, как уже бывало некогда.
— Нет, — говорит монахиня, — совсем не мелок, то ваша порода, не Маленов. Малены невелики, а он велик. Как графиня родила его так легко — диву даюсь.
— Дайте сюда, — говорит Брунхильда после слов монахини тоном победным.
Но Волков не отдаёт:
— Нет, ещё подержу, — бережно держа ребёнка, он садится в своё кресло, — ему надобно теперь и имя придумать.
— Всё уже придумано и согласовано с домом Маленов, с семейной книгой, — говорит графиня. — В честь деда его первое имя будет Георг, в честь дяди, славного воина — Иероним. Итак, сын мой будет зваться Георг Иероним Мален фон Грюнфельд.
— Георг Иероним Мален фон Грюнфельд, — повторил Волков, глядя на младенца. — Да, пусть так и будет. Пусть так и будет.
— Надеюсь, — негромко, но с претензией продолжала Брунхильда, так что кажется один Волков её слышал, — имя это будет не пустое. Надеюсь, что к своему имени мой сын и поместье получит.
— Обязательно получит, — так же тихо сказал Волков. — Какой же он Грюнфельд, коли у него поместья не будет.
И уже вставая из кресла, он поднял ребёнка над всеми и сказал громко:
— В честь племянника моего, вина! Всем вина, слугам вина. Мария, госпожа Ланге, велите резать свиней и кур, хочу большого пира.
Он обещал Брунхильде, что «племянник» будет иметь свой удел. Но это был как раз тот случай, когда легко только обещать. На самом же деле, даже имея на руках брачный контракт и вдовий ценз, оформленные по всем правилам, для вступления во владение поместьем Грюнефельде нужно было согласие графа. Или хороший отряд солдат. Но ему не хотелось опять и опять всё решать силой. Его и так не любили местные дворяне, это было ясно. Усугублять эту нелюбовь очередной грубостью ему очень не хотелось. Поэтому следующим утром он звал к себе Максимилиана:
— Возьмите двух хороших людей с собой, фон Клаузевица и ещё кого-нибудь, и езжайте к графу в Меленсдорф. Скажите, что я прошу его о встрече. Хочу встретиться с ним на границе наших владений, в том месте, где в прошлый раз встречались для решения важного дела. Едете с визитом официальным, так что возьмите с собой малый флаг мой.
Максимилиан понимающе кивал:
— А согласится ли граф выслушать меня, примет ли?
— Думаю, что уже донесли ему, что я собираю солдат во Фринланде. Также думаю, что не захочет он увидать тех солдат под стенами своего Маленсдорфа. Так что примет и выслушает. Вы же говорите с ним без грубости, но с достоинством. Помните, вы под знаменем моим и представляете меня.
— Да, кавалер.
Не успел Максимилиан уехать, так наверху опять шум, опять ругань. Новоиспечённая мамаша бранила кормилицу за неопрятность и госпожу Ланге за жадность. Потом шумная и раздражённая спустилась вниз и без обиняков заявила кавалеру:
— Мне надобны деньги. Платьев у меня новых нет, рубахи хуже, чем у черни, башмаки все так стары, что их даже прислуга не ворует. Дайте мне братец денег, хоть чуть-чуть.
Волков даже не успел просить, сколько это «чуть-чуть» в талерах, как госпожа графиня сказала:
— Дайте хоть талеров триста.
«Чуть-чуть — это триста монет?!»
Но спорить с ней он не стал — графиня путь прошла нелёгкий и отличный мальчик-крепыш дался ей нелегко. Единственное, что он сделал, так это дал ей десять гульденов, что равнялось всего двумстам семидесяти-двумстам восьмидесяти талерам, в зависимости от курса у менял.
Брунхильда сразу схватила деньги цепкой ручкой, уж в этом она совсем не поменялась, и тут же велела запрягать свою карету, сказав Волкову:
— Ещё думаю себе служанку в городе нанять, местные ваши девки все дуры да деревенщины. Мне они не подходят.
«Ну уж нет, обойдёшься местными».
— Даже не думайте, я городских оплачивать не буду, найдите себе посмышлёнее из местных.
Графиня лишь скривилась и, оставив чадо на монахиню и кормилицу, укатила в город за покупками.
В тоже утро приехал Иоахим Гренер и был очень, очень рад услыхать от Волкова, что тот предлагает ему чин кавалерийского капитана и, соответственно, капитанское содержание и капитанскую долю в добыче, коли та будет.
— Друг мой, дорогой мой сосед, уже и не знаю, как вас благодарить.
