образованных. Отобрали около двадцати человек. В их числе оказался Александр Радищев.
Вскоре он переехал в Петербург, где прежде никогда не был. Столица Российской империи показалась новому пажу прекрасной, но всё же он не так был удивлён, как по приезде из деревни в Москву.
Теперь Александр Радищев видел царицу Екатерину почти каждый день. Служба его была довольно скучной: принести в кабинет императрицы книгу, взять от лакея кушанье и вовремя подать его царице, провожать и встречать её.
Однако в Зимнем дворце, где жила царская семья, часто бывали прекрасные концерты, на которых пажам разрешалось присутствовать (хотя в любой миг могли послать с каким-нибудь поручением). В свободное время пажи любили гулять вдоль Невы. Во дворце нашлось немало интересных книжек. Так началась петербургская жизнь юного Радищева.
ДРУЖБА
Александра Радищева поместили в одной комнате с другим пажом, Алексеем Кутузовым. Они очень подружились — вслух читали, ездили в театр, пробовали и сами кое-что сочинять.
Однажды каждый сказал другому: «Сердечный друг, люби меня и будь уверен, что дружба моя к тебе ничем и никем не уменьшится».
Они, конечно, рассказали друг другу все свои тайны — и тогда-то Александр Радищев признался, что у него «чувствительное сердце».
— Для чего мы живём? — спросил он Кутузова. — Неужели только для того, чтобы служить у царицы на побегушках?
— Ещё учиться будем, — ответил более спокойный Алексей, — тогда и узнаем, для чего жить.
— Но как ты сам думаешь, — приставал Радищев, — что полезного мы с тобой можем сделать в жизни?
— Я думаю, — отвечал Кутузов, — что мы станем хорошими, честными людьми, если, конечно, не испортимся!
— Ты всё про нас двоих говоришь, — отмахнулся от шутки Александр. — А я про всех.
— То есть как это про всех?
И тут друг Александр задал другу Алексею тот самый вопрос, на который когда-то не ответил дядя:
— Можно ли быть счастливым, если вокруг тебя несчастные?
Кутузов тоже не мог точно ответить. Счастливым быть очень хотелось. Но если кругом несчастные, а ты один весёлый, сытый, здоровый, одним словом, счастливый — это ведь стыдно!
Надо бы всем несчастным помочь, но как?
— Ладно, — окончил спор Кутузов, — пойдём-ка сейчас в театр, потом вернёмся домой, потом будем ещё учиться, будем думать — и когда-нибудь ответим на твой вопрос.
СТУДЕНТЫ
Однажды Радищев и Кутузов узнали, что они уже не пажи, а студенты. Царица велит им и ещё нескольким молодым людям немедленно отправиться в Германию, в город Лейпциг, который славится своим университетом. Чтобы русские студенты не ленились и прилежно учились, к ним приставили начальника, майора Бокума. Тут началась у Радищева такая жизнь, какой не было ни в деревне, ни в Москве, ни в Петербурге. Дома он и его товарищи были богатыми помещиками, здесь, в Лейпциге, они — бедняки. Майор поселился в удобной, большой квартире, Радищев с Кутузовым — в маленькой, сырой, грязной комнате. Друзья спят, накрывшись одеялом, которое от старости вот-вот рассыплется на лоскутки. Другие же и того не имеют: кутаются в шинели. Наступает утро, пора в университет идти, и студенты надевают стоптанную обувь, потёртые кафтаны. На новую одежду майор денег не выдаёт, но старается их положить себе в карман.
Пришли в университет, а заниматься нелегко, мысли не о том: очень уж есть хочется. Майор кормит их тухлым или твёрдым, как подошва, мясом, поджаренным на горьком масле. Попробовали некоторые из русских студентов жаловаться — майор кричал, кое-кого палкою избил да ещё заказал тесную клетку, чтобы с помощью стражников туда запирать провинившихся.
Радищева и Кутузова начальник, правда, бить не посмел: боялся, получит отпор. К тому же они, даже замерзая и голодая, учатся отлично.
— Плохо мы живём, — говорит Радищев другу, — но всё-таки даже здесь едим и одеваемся во много раз лучше, чем наши крестьяне в России. Бокум хоть нас и мучит, но всё-таки не может тебя или меня продать или обменять на охотничьих собак.
Кутузов отвечает, что и немецкие крестьяне живут ненамного лучше русских.
— Так что же нам делать, чтобы другим помочь? — не отстаёт Александр.
— Вернёмся домой, увидим, — успокаивает его Алексей.
А Радищев всё повторяет:
— Нельзя надолго откладывать, надо что-то придумать. Мне кажется, нам с тобою, Алексей, хорошо бы стать писателями. Надо написать книги о том, как сладко живётся одним, потому что они ограбили других. Люди прочли бы наши книги, и тогда всё бы изменилось.
Кутузов смеётся:
— Ты жалеешь крестьян, а они ведь неграмотные и ничего прочесть не сумеют. Прочтут их хозяева да тут же нас и накажут.
— Так что же делать?
— Вернёмся домой, увидим!
ДОМА
Пять долгих лет учились в Лейпциге. Наконец настал час домой возвращаться. Когда уезжали в Германию, было Александру Радищеву семнадцать лет, а теперь уже двадцать два.
Двинулись в путь, скоро и русская граница. Удивились пограничные стражники, увидав, как из кареты выскочили несколько высоченных парней и, будто малые дети, принялись отплясывать с криками: «Россия! Россия! Мы дома!»
Ещё через несколько дней увидели Радищев и Кутузов шпиль Петропавловской крепости, Зимний дворец, Неву. Путешествие окончено, они в столице. И тут Радищев напоминает другу:
— Алексей, ты сказал: «Вернёмся домой, там видно будет». Вот мы и дома — что же тебе видно?
Кутузов отвечает, что надо поступать на службу. Он сам уж записался в полк и скоро уедет воевать с турками. Не желает ли Радищев поехать вместе с ним? Нет, Александр хочет получше узнать жизнь несчастных соотечественников, чтобы в будущем написать про них книгу. Книга, думает недавний студент, привлечёт внимание к обездоленным, и жизнь их улучшится.
Он поступает служить в Сенат, куда стекаются со всей страны жалобы на разные несправедливости.
Обнялись друзья — и расстались. Много лет они были как братья. Теперь когда ещё увидятся?
УЖАСНЫЙ МОЛОТ
«Ужасный молот испустил тупой свой звук, и четверо несчастных узнали свою участь», — так записывает Радищев то, что видит своими глазами. В большом зале служитель должен громко стукнуть молотком в тот миг, когда совершается покупка. Рядом сидят покупатели — богатые помещики. Некоторых Радищев знает в лицо. Чем же торгуют? Живыми людьми!
Отдельно, в сторонке, стоят крестьяне, привезённые на продажу. Старик лет семидесяти пяти своими полуслепыми глазами старается разглядеть сидящих: кто из них сейчас
