чтобы переиграть числом. Ведь меня никто не освобождал от лекций, практических занятий и заведования кафедрой.
Кроме того, я знал, что лишь половина участников окружного собрания — представители организаций, которые выдвинули или поддержали того или иного кандидата. Другая половина — допущенная в зал общественность, представители трудовых коллективов, люди, ответственные за свой выбор только перед своей совестью. К ним я и решился апеллировать.
Выборы были задуманы так, что три голоса получил и кандидат, скажем, от детского садика, где всего десять работающих взрослых, и кандидат от более чем 30-тысячного коллектива университета. Такое «равенство», конечно, умиляло своей « справедливостью», но и давало одно преимущество заведомо обреченному: надеясь только на себя, на свою логику и быстроту реакции, ты мобилизуешься. Одиночка, ты обязан готовиться лучше других. И потому вместо просьб о поддержке, вместо набирания голосов и беготни по академическим институтам я засел за составление предвыборной программы.
И вот день окружного собрания. Проходит оно во Дворце культуры Балтийского завода. И естественно, завод постарался представить своего кандидата в лучшем виде. Кандидат-рабочий смотрит на нас со щитов и стендов, ему посвящены специальные выпуски газет, лозунги и т. п. У остальных же — по скромному щиту. На моем - статья обо мне из нашей многотиражки «Ленинградский университет» и написанная студентами листовка.
Перед входом — давка. Затем — строгий пропускной режим, возмущение не допущенных в зал избирателей и молодцы с красными повязками, готовые подавить любой порыв излишней гражданской инициативы.
Типичное «сито». Так было на многих окружных собраниях Ленинграда, так было в те дни по всей стране.
Нас одиннадцать кандидатов. И каждому дали по десять минут для выступления. Еще по десять — для ответов на вопросы. А самое главное, что по жребию я десятый, и мне остается только следить за многочасовой баталией моих соперников. Некоторые проваливаются сразу, и очевидно, что у них никаких шансов попасть в избирательные бюллетени, другие же держатся неплохо и выглядят убедительно. Я понимаю, что здесь мне будет нелегко. Со все возрастающим волнением наблюдаю за реакцией зала, за тем, на чем набирают очки одни и на чем теряют другие.
Выступает знатный токарь известного в Ленинграде производственного объединения имени Михаила Калинина. У него неплохие шансы: для участников собрания его объединение предоставило автобусы. И привезут, и отвезут, только голосуй! И прекрасный по нынешним временам буфет в холле тоже организован этим объединением, и в ленинградских газетах сегодняне одна — несколько статей о нем. К тому же он — председатель Совета трудового коллектива многотысячного объединения. Он, а не балтиец — несомненный лидер и герой дня. Но герой с треском проваливается после одной-единственной искренней своей фразы Он, рабочий человек с руками, мало похожими на руки рабочего, на вопрос о годах Брежнева вдруг оживляется:
Это были самые прекрасные годы в моей жизни! Я работал, я жил полной жизнью!
Сказано с какой-то юной запальчивостью, хотя человек вовсе не юн. И можно его понять: именно в эти годы он и начал восседать в президиумах, получил награды, машину, достиг того, о чем мечтал. Как говорится, стал «агитировать за советскую власть». Вполне нормальный «человек из мрамора», если вспомнить долгое время запрещенный у нас фильм Анджея Вайды.
Балтиец явно наберет куда больше очков. Говорит он неловко, но прямо: я, мол, за рабочих, я буду защищать их интересы, я считаю, что интересы рабочих должны защищать рабочие, а всякие профессора не знают, как рабочие живут. Здоровый, симпатичный парень, он импонирует своими крупными жестами, искренностью и бесхитростностью.
В половине двенадцатого ночи наконец подошла моя очередь. И хотя по природе я импровизатор, в этот раз речь у меня была продумана, заранее подготовлена. Я собирался излагать концепцию правового государства, концепцию рыночной экономики. Но когда рука сама потянулась в карман пиджака за тезисами, я понял, что если сейчас скажу свою подготовленную речь, то все провалится. Потому что люди сидят больше шести часов, и читать им лекцию совершенно бессмысленно. Начинаю лихорадочно думать, что бы изобрести. Но изобрести ничего не удается, а микрофон уже смотрит мне в рот, и в зале — только равнодушное любопытство; ну давай, профессор, не тяни…
Тут-то и вспомнилась знаменитая речь Мартина Лютера Кинга, каждый абзац которой начинался неизменным: «Я мечтаю…» И, призвав на помощь тень великого американского правозащитника, я сказал, что я тоже мечтаю. Мечтаю о времени, когда не будет никаких окружных собраний и предварительных отборов кандидатов; о времени, в котором избиратели, придя на встречу, смогут сами определить кандидата и не будут толпиться у закрытых перед ними дверей, охраняемых дружинниками и нарядами милиции; о времени, когда продажные и некомпетентные министры вкупе с другими такими же руководителями перестанут доводить нашу жизнь до абсурда; о времени, когда министр мелиорации и водного хозяйства, закопавший в землю миллиарды, и министр финансов, скрывавший от народа громадный дефицит госбюджета, и Председатель Верховного суда, сделавший карьеру, написав донос на своих коллег, все они перестанут занимать свои кресла. Я сказал, что мечтаю о времени, когда наше государство станет правовым, и коротко объяснил, что правовое государство — это то, которое не допускает предоставления прав и привилегий одному за счет другого.
Но я не долго мечтал вслух перед этими, очень уставшими людьми. И когда с последним словом услышал тишину, понял, что дело сделано: зал на моей стороне.
Мой результат оказался вторым. У балтийца — третий. И четвертый — у кочегара пансионата «Заря» из Сестрорецка. А первый — у Владимира Рачина, начальника участка кронштадтского морского завода. Человек безусловно талантливый, он опередил меня ровно на сто голосов; и если считать только «за», счет у нас, четверых, был такой: 427, 327, 316 и 289. Окружное собрание зарегистрировало четверых. Это был самый демократический, «самый альтернативный» округ в Ленинграде.
Кстати сказать, позже выяснилось, что все мои соперники — люди интересные и симпатичные. Мы будем и после выборов поддерживать знакомство. Скажем, Сергей Подобед, тогда кочегар и студент-заочник, сегодня закончил Политехнический институт. Он депутат Ленсовета. Его голос заметно звучит на сессиях.
К двум часам ночи собрание наконец закончилось. Автобусы уже не ходили, и мы, возбужденные, шли через февральский город, обсуждая перипетии прошедшей баталии. Где-то около станции метро «Петроградская» нам все же удалось остановить частника. Шофер оказался давним моим учеником. Прислушавшись к разговору, он узнал меня и рассказал, что работает в одной малоинтересной конторе, а по ночам подрабатывает частным извозом. И уточнил, что за одну ночь получает в десять раз больше, чем
