— Государь наш и повелитель! — с поклоном ответил он. — Моё время придёт, когда мушка проснётся под прошлогодним листом. А до той поры ещё далеко!
Опустил король бороду на грудь и вздохнул, да так тяжко, что в Гроте поднялась метель и ничего не стало видно.
Прошла неделя, прошла другая, и вот в одно прекрасное утро сделалось светло-светло. Закапало с сосулек на королевской бороде, подтаял снег на королевских волосах, расправились смёрзшиеся брови, и по усам, словно слезинки, покатились капли.
На стенах тоже начал таять иней, а лёд трескался с таким грохотом, будто Висла вскрывалась. Стало так сыро, что король и все придворные принялись оглушительно чихать — словно пушки запалили.
И то сказать — носы у гномов знатные!
Сами-то они народец мелковатый: увидит гномик крестьянский сапог, остановится, разинет рот и дивится, думает — башня. Забредёт в курятник и спрашивает: «Это что за город такой и далеко ли до заставы?» В пивную кружку свалится — и ну верещать: «Спасите! В колодец упал!»
Вот какая мелюзга!
Зато носы у них что надо. Такие бы носищи любителям табачок понюхать! Как расчихались да начали друг дружке и королю здоровья желать — земля задрожала.
На ту пору крестьянин в лес по дрова ехал. Услыхал, как гномы чихают, и говорит:
— Ого! Гром гремит! Значит, весна зиму поборола!
Подумал, что это весенний гром, и немедля повернул к корчме: чего зря деньги на дрова переводить. Так и просидел там до вечера — всё рассчитывал да прикидывал, как бы с работой управиться вовремя.
Меж тем и вправду потеплело. К полудню у всех гномов оттаяли усы.
Начали они совещаться, кого послать посмотреть, пришла ли весна.
Судили, рядили, наконец король Светлячок стукнул об пол своим золотым скипетром и молвил:
— Пусть наш учёный летописец Чудило-Мудрило пойдёт и проверит, пришла ли весна.
— Вот мудрое королевское слово! — наперебой закричали гномы и уставились на учёного, по имени Чудило-Мудрило.
А тот сидел, как всегда, над огромной книгой, в которую записывал историю королевства гномов с древнейших времён: откуда они ведут свой род, какие у них были короли, с кем они воевали и кого победили.
Он описывал без прикрас всё, что видел и слышал, а чего не видал, сам придумывал, да так складно, что заслушаешься, как начнёт читать.
Это он первый доказал, что гномы, хоть ростом с вершок, на самом деле — великаны. Просто они съёжились, чтоб сукна выходило поменьше на плащи да кафтаны: больно уж нынче всё дорого.
Гномы очень гордились своим летописцем. Попадутся им цветы — тут же сплетут венок и возложат ему на макушку. Последние волосы этими венками повытерли, и голова у него стала голая, как колено.
II
Вот стал Чудило-Мудрило собираться в дорогу. Запасся целой бутылкой чёрных-пречёрных чернил, очинил большое гусиное перо и вскинул его на плечо, как ружьё, чтоб нести легче было. Потом привязал книги за спину, подпоясался ремешком, надел колпак, сапоги, закурил свою длинную трубку — вот и в путь готов.
Друзья сердечно простились с учёным летописцем. Кто знает, не приключится ли с ним беды и доведётся ли еще увидеться?
Сам король хотел обнять его на прощание — очень уж он ценил своего летописца за учёность, — да не тут-то было: мантия накрепко примёрзла к трону и его величество никак не мог приподняться. Тогда король Светлячок простёр свой золотой скипетр над учёным мужем. Тот приложился к его руке, и несколько замёрзших слезинок прозрачными жемчужинами скатились из королевских очей, зазвенев на хрустальном полу.
Королевский казначей Грошик подобрал их, положил в драгоценный ларчик и отнёс в сокровищницу.
Целый день карабкался наш учёный, прежде чем выбрался на поверхность земли. Дорога, вся в узловатых корневищах вековых дубов, круто поднималась в гору. Гравий, камни, обломки скал с глухим шумом осыпались из-под ног в пропасть. Замёрзшие водопады блестели, как ледяные зеркала, и учёный путешественник скользил по льду, с трудом подвигаясь вперёд.
В довершение всех бед он не взял с собой никакой еды. Силёнок хватило только книги тащить, да большую чернильницу, да большое перо.
И совсем бы выбился из сил Чудило-Мудрило, не попадись ему по дороге домик одного хомяка, запасливого и богатого.
Кладовая у хомяка ломилась от зерна и орехов. Он накормил голодного странника и даже позволил ему отдохнуть на сене, которым был устлан пол, но с условием, что тот никому в деревне не проболтается про его жильё.
— Там такие сорванцы! Пронюхают, где моя нора, — прощай спокойная жизнь!
Приободрясь и подкрепившись, Чудило-Мудрило поблагодарил гостеприимного хомяка и пустился в путь.
Шагал он теперь легко и весело, поглядывая из-под тёмного колпака на крестьянские поля, на луга и рощи. Зеленя изо всех сил тянулись вверх; в низинах пробивалась молодая травка, над разлившимся ручьём краснели ветви ивняка, а высоко-высоко, в туманном небе курлыкали журавли.
Любой другой гном сообразил бы по этим приметам, что весна не за горами. Но наш учёный просидел всю жизнь, уткнувшись в книги, и, кроме них, ничего на свете не знал и не видел.
И. всё-таки даже у него стало легко и радостно на душе, и, размахивая своим большим пером, он запел старинную песенку:
Прочь, прочь, прочь беги,
