Внутри углубление сантиметров тридцать, разделенное фанерными перегородками на четыре равные части. Три из них заполнены коричневыми бумажными пакетиками, похожими на те, в каких «Тейт и Лайл» продают сахар, в четвертом — большей частью черные конверты с DVD-дисками, а в самом углу два блокнота. На верхнем толстым маркером написаны два слова: «Приход товара», а другого я просто не видел.
По сигналу детектив-сержанта стражи порядка, надев резиновые перчатки, аккуратно вытащили один из пакетиков и оба блокнота. Довольные, словно дети на Рождество, они положили их на стол. Колдвуд сверлил меня взглядом, недвусмысленно говорящим: «Все, хватит ходить вокруг да около! Хочу знать, что происходит».
Того же самого хотелось и мне. Я ведь не транжирю свой талант перед кем попало, особенно перед кем попало в погонах и форме, а, оказавшись в замешательстве, веду себя уклончиво, пока не разберусь, что к чему. Вот и сейчас вместо ответа я задал детектив-сержанту встречный вопрос.
— Ваш подозреваемый ростом под метр восемьдесят пять, плотный, рыжеволосый, носил слаксы «Армани» и куртку цвета хаки, ну, такую вычурную, без воротника?
Колдвуд издал странный гортанный звук: умей он смеяться, я бы назвал это смехом.
— Да, правильно! А теперь хорош играть в Нострадамуса, скажите, где он!
— Сначала скажите, кто он! — парировал я.
— Черта с два! Кастор, вы гражданский консультант, вот и выполняйте свою работу, а в расследование не лезьте!
Я терпеливо ждал. С детектив-сержантом Колдвудом мы выезжали на дело уже в пятый или шестой раз, поэтому успели притереться и выработать определенный порядок.
Однако в тот день он был не в духе, отсюда попытка привести меня к воде и насильно напоить.
— Я могу арестовать вас за то, что скрываете важные улики и мешаете ходу следствия, — мрачно заявил он.
— Конечно, можете, — согласился я. — Только сначала докажите, что эти улики у меня есть.
Повисла короткая пауза. Колдвуд шумно выдохнул.
— Его зовут Лесли Шихан, — апатичным, бесцветным голосом начал сержант. — Наш друг торгует всеми существующими наркотиками, а в качестве хобби еще и казарменным порно. Предполагаю, на дисках именно оно. Шихан чуть важнее «мулов» и уличных дилеров, зато над ним стоит некто по имени Робин Поли, которого нам очень хотелось бы накрыть. Именно для этого последние шесть месяцев мы следили за Шиханом, надеясь сделать его подсадной уткой. Лет десять назад он с нами сотрудничал: на него хотели повесить сговор о совершении тяжкого преступления, а мы помогли ему отделаться легким испугом. Согласился стучать однажды, значит, согласится снова: во второй раз всегда проще… Вот только Шихан исчез и, думаю, Поли каким-то образом узнал о наших планах.
— Стукачом-информатором Шихан больше не будет, — с полной уверенностью проговорил я.
Колдвуд чуть не задохнулся от гнева.
— Кастор, да кто вы такой, чтобы иметь собственное мнение о… — Сержант осекся и через секунду, осознав смысл моих слов, с горечью пробормотал: — Мать твою!
Он явно собирался добавить что-то столь же краткое и выразительное, когда его окликнул один из лабораторных крысенышей:
— Детектив-сержант!
Тут же нацепив маску бесстрастности, Колдвуд обернулся. Нужно владеть собой, а воображение, подобно личному оружию, лучше держать в кобуре — именно так полагается хорошим копам.
— Это героин, — с чопорной официальностью объявил эксперт. — Практически неразбавленный: девяносто пять-девяносто шесть процентов.
Коротко кивнув, сержант снова посмотрел на меня.
— Значит, если я понял правильно, Шихан где-то здесь?
— Угу, — буркнул я, однако, дабы не сеять ложные надежды, решил объяснить, что к чему. — Здесь его призрак, но это не значит, что и тело тоже. Я ведь уже рассказывал, как такое бывает.
— Мне нужно его увидеть, — проговорил Колдвуд. Я кивнул: ясно, как же иначе.
Опустив руку во внутренний карман шинели, я достал вистл.[4]Вообще-то предпочитаю «Кларк ориджинал-ре», но увлекательное приключение на борту яхты, случившееся за пару месяцев до описываемых событий, на время оставило меня без любимого инструмента. Милая яхта называлась «Мерседес», но если вы представили Хенлейскую регату, то, боюсь, немного ошиблись. «Гибель Геспера» Лонгфелло или даже «Летучий голландец» Вагнера куда больше соответствуют духу той незабываемой ночи. Так или иначе, в результате пришлось купить ядовито-зеленый «Свитон». Он пока не слушался также беспрекословно, как старый «Ориджинал», да и выглядел странновато. Впрочем, всему свое время. Дайте год-другой, и мы скорее всего станем неразлучной парочкой.
Я поднес вистл к губам и, настраиваясь на нужный лад, сыграл соль-до-ля. Даже не поднимая головы, чувствовал, что глаза всех собравшихся устремлены на меня: бесстрастные у Колдвуда, горящие живейшим интересом у большинства остальных, а у одного из констеблей отчего-то больные.
Основная проблема моих действий в том, что «действенными» они оказываются далеко не всегда, в лучшем случае — расклад пятьдесят на пятьдесят. В рациональном мировоззрении присутствует некий блок, мешающий воспринимать то, что противоречит его устоям: например, видеть и слышать русалок, летающих свиней, призраков. В среднем каждый третий не способен хоть как-то контактировать с мертвыми, хотя эта цифра сильно зависит от настроения и конкретной ситуации, а среди представителей определенных профессий «слепоглухих» абсолютное большинство. Если составить список, полицейские и научные работники наверняка будут лидировать.
Первые ноты я взял, еще толком не понимая, что именно сыграю. Могла сложиться не мелодия, а скорее грубый остов, атональная ритмическая фигура, слабо соответствующая обычным представлениям о музыке. Однако на этот раз получилась вполне осмысленная и узнаваемая песня Мики Хинсона «Когда затонул линкор „Техас“». Хинсона я слышал вживую в одном из баров Хаммерсмита и был по-настоящему очарован вкрадчивой хрипотцой его голоса и чеканными рифмами текстовки. Но, если честно, и то, и другое являлось вторичным: я влюбился в само название песни.
Сначала казалось, ничего не происходит, хотя в принципе ничего особенного и не должно было произойти. Однако, смею надеяться, для Колдвуда все выглядело несколько иначе. Заканчивая первый куплет, я услышал, как один из застывших у стола экспертов судорожно вздохнул. Второй испуганно вскрикнул: понятно, заунывная мелодия блестяще выполнила свою задачу.
Все они показывали на фигуру мужчины, возвышающуюся из тьмы квадратного тайника, еще недавно скрытого люком. Я-то видел ее с самого начала, а вот ребята Колдвуда проходили и мимо, и насквозь — ни благоговейного страха, ни дрожи, ни судорожных молитв. Вывод напрашивался сам собой: кроме меня ее никто не замечает.
