— Насколько сложным может быть нанять гребаную няню? Мы же не в ЦРУ набираем.
Николай фыркнул.
— Может, и сложно, учитывая нашу сферу деятельности.
Я делаю паузу, размышляя.
— Нам нужен кто-то невинный. Может быть, кто-то только что из колледжа, лет двадцати. Кто-то, кто ничего не заподозрит.
Николай ухмыляется — редкое зрелище.
— Невинная и наивная, но достаточно умная, чтобы позаботиться о ребенке. Мне это нравится. Так меньше шансов, что она сунется туда, куда не следует.
— Именно так, — соглашаюсь я. — Но найти идеальный баланс невинности и компетентности будет нелегко. Нам нужно будет тщательно проверить ее.
Он кивает.
— И быстро. Время не на нашей стороне, особенно с учетом того, что Александр ведет себя как мудак во всей этой ситуации.
— Поверь, я в курсе, — говорю я, чувствуя тяжесть тикающих часов. — Я начну поиски сегодня вечером. Самое позднее — завтра.
— Хорошо, — говорит Николай, закрывая телефон и откладывая его в сторону. — Потому что, хотим мы того или нет, мы — все, что есть у этого ребенка.
Я киваю. Это суровая правда, но тем не менее правда. Мы — ее единственный выход.
Я наклоняюсь вперед, сцепив пальцы.
— И еще, что, черт возьми, происходит с Александром? Почему его так беспокоит трехлетний ребенок?
Николай качает головой.
— Не делай вид, будто ты ни хрена не знаешь. Ты знаешь его всю свою жизнь.
— Это опять про Сергея? — Спрашиваю я.
Николай вздыхает.
— Он все еще думает, что Сергей был невиновен или что-то в этом роде.
Я хихикаю, насмехаясь над абсурдом.
— О, как трогательно. Каменно-холодный Александр жалеет Сергея, прямо перед тем, как пустить ему пулю в голову. Дай угадаю, он заглянул ему в глаза, когда нажимал на курок, чтобы разобраться в душе?
Николай ухмыляется.
— Что-то в этом роде. Но не делай вид, что ты удивлен. Александр может быть холодным, но он не лишен эмоций. Просто он скрывает их лучше нас.
— Верно, — признаю я. — Но что у него с ребенком? Какое-то неуместное чувство вины перед Сергеем, или за этим кроется нечто большее?
Николай пожимает плечами, его глаза немного темнеют.
— Может быть, это чувство вины. А может, ребенок напоминает ему об уязвимых местах, с которыми он не хочет сталкиваться. С Сергеем был выбор. С этим ребенком — нет.
Я киваю, обдумывая его слова. В жесткой внешности Александра всегда были трещины, пусть и небольшие.
— И что? Мы просто позволим ему вариться в своих собственных эмоциональных потрясениях, пока мы разбираемся с этим?
Николай вздохнул.
— У нас нет времени быть его психотерапевтами. Он либо согласится, либо нет. У нас сейчас есть проблемы поважнее.
Я согласен, но это тревожит. Эмоциональное состояние Александра может стать помехой, и последнее, что нам нужно, это еще одно осложнение.
— Хорошо, давай сосредоточимся на поиске идеальной няни. И, может быть, присмотрим за Александром, на всякий случай.
Николай берет телефон, предположительно для того, чтобы возобновить бесконечный поток сообщений.
— Согласен. У нас все должно получиться, с Александром или без него.
— Да, — говорю я, глядя в сторону зоны, где ребенок сейчас спокойно смотрит телевизор. Она погрузилась в мир мультфильмов, не обращая внимания на царящий вокруг беспорядок. — Мы — все, что у нее есть. Давай не будем все портить.
У меня в голове полный бардак, шестеренки крутятся без остановки. До рассвета нужно уладить кучу дел. Конечно, у нас есть основы, но с появлением ребенка все меняется. А наем няни? Это еще один слой ада. Мы не похожи на те мафиозные семьи, которые похищают или шантажируют людей. Та, кто возьмется за работу няни, должна искренне заботиться о девочке, но при этом быть достаточно дисциплинированной, чтобы выполнять приказы без лишних вопросов.
Пока я размышляю над этим, у меня пиликает телефон. Моя мать — мне действительно, черт возьми, нужно сменить рингтон — звонит мне со всей своей пронзительностью.
— Мошенники? — Спрашивает Николай. В последнее время ему приходят странные сообщения. Он наверняка подумал, может, я в той же лодке.
— Нет, всего лишь мама, — говорю я и не беру трубку. У меня и так хватает забот, не добавляя к ним еще и материнские придирки.
Я переключаю свое внимание на Ника.
— Нам нужно держать это в тайне. Никто за пределами этой комнаты не должен знать о ребенке.
Мы не можем позволить людям узнать, что у нас есть мягкая сторона, в конце концов. Мы не благотворительная организация, усыновляющая бездомных. Мы — чертова Братва.
Ник понимающе кивает.
— Чем меньше людей знает, тем лучше. Свободные губы топят корабли.
Но потом он вскидывает бровь.
— Так как же, черт возьми, нам найти няню, не вызывая подозрений? Ради всего святого, мы же не можем просто разместить объявление.
Я ухмыляюсь.
— У Грейс сеть не только внутри Братвы. У нее есть уши и глаза и в гражданском мире. Я предупрежу ее, и она найдет нам кого-нибудь, кто действительно сможет выполнить эту работу.
Он кивает. У нас есть план, но все не так быстро.
Я делаю паузу, затем повышаю голос и кричу девчонке.
— Эй, как тебя зовут?
Она поворачивается и смотрит на нас большими глазами. Пустыми глазами.
— Да ладно, это самый простой вопрос на английском, — бормочет Николай.
Разочарованный, я перехожу на русский.
— Kak tebya zovut.
И тут она говорит, ее голос едва превышает шепот.
— Алина.
Наступает тишина, наполненная лишь тяжестью ее единственного слова.
— Алина, — повторяю я, позволяя ее имени повиснуть в воздухе. Это момент ясности среди хаоса. — Хорошо, Алина. У нас есть работа, не так ли?
Николай смотрит на меня, потом на Алину.
— Да, есть. У нас, блядь, очень много работы.
Алина. Маленькая кроха, такая невинная.
Как она оказалась втянута
