из вьюка кобуру с пистолетом Павлова, прицепил её на пояс. Захар с винтовкой за спиной, ремень которой был перекинут через левое плечо, уже дожидался. Быстрым шагом они вдвоём стали подниматься по широкой сельской дороге вверх.
— Близко подходить не будем. Если они вооружены, могут обстрелять. Нам бы со стороны посмотреть, — проинструктировал Кирилл своего подопечного по дороге.
Они остановились метрах в семистах от замка. Вокруг никого не было видно, Кирилл позволил себе немного поностальгировать.
— Почти ничего не изменилось, — заметил комиссар. — Вон в той роще рядом с замком мы с отцом часто гуляли, беседовали. Её посадили здесь специально по приказу папы. Он любил пешие прогулки среди деревьев, а вокруг одни луга, да невысокие пригорки. Вот и засадили всю территорию за замком дубками, березами да кленами. Когда участок продавали, рощица так разрослась, что грозила превратиться в целый лес.
— Богач был ваш батенька, — заметил Захар.
— Богач, — согласился Кирилл. — Так гордился, когда я в гвардию поступил. Хвастал, что наш род за три поколения от крепостного до гвардейца поднялся. Грезил идеалами прошлого. Верил в царя, Отечество. Умер, когда получил известие о моей гибели на фронте. В штабе ошиблись, а человека не воротишь.
Захар ничего не стал добавлять — его история была куда проще: после смерти отца, оставшись одна с четырьмя детьми, мать подалась на работу в бордель — единственное место, где она могла получать достаточно средств, чтобы содержать семью. Захару не в чем было её упрекнуть — она старалась обеспечить детей всем необходимым, смогла дать какое-никакое образование, благодаря которому он стал не рядовым рабочим, а помощником инженера. Однако профессии матери он всё равно стыдился и без большого желания отвечал на её письма, которые она продолжала ему слать.
— Будто никого внутри нет, — заметил Кирилл, нарушив затянувшееся молчание. — Следы от телеги видишь? Ведут ведь не в деревню, рощу огибают и на восток уходят, под горку. Лукавит голова, не простые разбойнички в замке. Вопрос в том, за кого местные. Расскажут, кто ездит в замок, как думаешь?
— А оно нам нужно, Кирилл Ваныч? — спросил Захар. — Мы ж в комиссариата Ельска направлены, а не воевать с бандюками, терроризирующими крестьян.
— Так-то оно так, да разобраться в этом деле всё равно хочется. Пошли обратно в деревню, снова поговорим с Полевым.
Когда они вернулись, Гришка уже дожидался их у забора головы.
— Кирилл Иванович, — подбежал он к комиссару, — как-то недружелюбно на меня тут смотрят. Может, заночуем где ещё? Плохое предчувствие у меня.
— Посмотрим, — отмахнулся Оболенский. — Переговорю с головой, а там решать будем.
Без стука войдя в богато обставленный дом — на стенах обои, у стен сундуки и всевозможная мебель, начиная со шкафов и заканчивая письменным столом и диваном, который уместнее смотрелся бы в модном столичном салоне — Кирилл стал разыскивать голову. Раздраженный Никита Алексеевич столкнулся с ним у дверей в кухню.
— А тебя кто сюда впускал, шельма? — зло бросил он. — Шею тебе намылить, чтобы не повадно было по чужим домам лазать?
— Хамить не нужно, — Кирилл без боязни посмотрел в глаза Полевому. — Дело срочное, вот и вошел. Я осмотрел замок, никого не увидел. Сидят в подвале?
— Я почем знаю. Спустись туда и выясни, раз уж комиссар.
— А кто на телеге к ним ездит, знаешь?
— Нет, не знаю.
Оболенский недоверчиво посмотрел на Полевого.
— Богато для простого селянина домик у тебя обставлен, Никита Алексеевич.
— Это не твоего ума дело. Разбойников прогонишь или пускай дальше нас грабят?
— А там не разбойники, Никита Сергеевич. И ты это знаешь. Но прогнать их я прогоню. Это тебе обещаю.
— Буду признателен Народной Республике и партии народоборцев, — не скрывая иронии, произнес голова. — А теперь выметайся из моего дома подобру-поздорову.
Кирилл ничего не ответил, неторопливо ушел. Приказал нарармейцам отправляться на ночлег, но Захара задержал.
— Слушай сюда, — Оболенский наклонился к своему изуродованному товарищу. — Сегодня я объявлю обет молчания, продержу его до утра, потом спущусь в подвалы. Ты остаешься за старшего. Крестьянам не доверять — они колонисты, богаты, господ не знали, народников недолюбливают и землёй делиться не хотят. Не верю голове, что не знает, кто помогает чародею. Гришка пороху не нюхал, может быстро сломаться, потому за ним глаз да глаз. Лучше всего, если переждёте где-то за границами села. Вечером должен буду вернуться. Если нет, езжайте назад и доложите о случившемся, пускай посылают сюда полноценный отряд. Всё понятно?
— Кирилл Ваныч, — неуверенно поглядел в его сторону Захар, — так может ну его? Дождёмся артиллерии, дворец с землёй сравняем, там волшебника и похороним.
— Ради одного волшебника волочь сюда артиллерийский расчёт? Уволь, голубчик, — комиссар посмотрел на свой заговорённый меч. — Сам я с ним справлюсь.
— Уж будьте осторожны. Привязался я к вам. Под вашим начальством хоть под пулемёт, хоть под копыта.
Кирилл похлопал нарармейца по плечу.
— Не кручинься, Захар. Бог не выдаст, свинья не съест, — вложив меч в ножны, комиссар проверил пистолет, вставил магазин с простыми патронами, прицепил на пояс ещё несколько, закрепил там же пару гранат, два магазина с заговоренными патронами привязал к запястьям обеих рук. Посмотрел на Захара, приложил палец к губам и ушёл в лес.
…
Утром, после ухода комиссара, Захар и Гришка добрались до купеческого тракта, ни о чем не разговаривали. Израненный нарармеец не стал отчитываться перед малоопытным солдатом, но по его лицу Григорий понял, что товарищ нервничает.
— Ну чего молчишь? — не выдержал Гриша. — Расскажи, что случилось!
— Нас с собой брать не стал, приказал оставаться, — выдавил недовольный Захар. — Я ему говорю, артиллерии дождемся, Кирилл Ваныч. А он только отмахивается. Считался, понимаешь, в своем ордене, чи отряде самым искусным, если дело колдунов касалось. При мне двух чародеев укокошил. Но сейчас беспокоюсь я, Гришка. Там же не один чародей. И не верю я этим сельчанам. Поют-то сладко, да настолько, что подташнивает.
— Гляди, — Гриша, быстро утративший интерес к речи Захара, указал на дорогу. С востока торопливо скакало около десятка всадников.
— А это кто такие? — Захар предусмотрительно стянул винтовку с плеча.
— Ты, служилый, не задирай, — раздался голос у Захара за спиной. — Мне тебя подстрелить ничего не стоит.
Захар обернулся — голова и трое крестьян, вооруженные ружьями, сумели подкрасться незаметно, застыли на расстоянии тридцати шагов в придорожном подлеске и взяли на прицел нарармейцев. Лошади очень скоро достигли развилки, примчалось человек двенадцать народоборцев, одного и них Захар признал сразу же — гвардеец Салтыков, служил когда-то вместе с Оболенским.
— Захар?! — удивленно спросил последний. — Кирилл здесь?
— Здесь, — нехотя
