В каюте Милна не оказалось. Вересов оглядел скомканную постель; как бережливый хозяин выключил свет. Медицинский блок находился рядом с каютой Милна. Вересов заглянул туда. Биолог сидел возле столика с препаратами.
– Мы тебе оставили… – Вересов осекся.
На клеенчатой салфетке неподвижно лежала Коко. Милн, подперев ладонью голову, медленно проводил пальцем по белой шерстке от головы к хвосту.
– Отчего она умерла? – спросил Вересов, подойдя вплотную к Милну.
– Еще не выяснил. Пять минут назад нашел ее за термостатом. Термостат был включен, от него шло тепло. Вероятно, Коко было холодно.
– Выясняй скорее, – поторопил его Вересов. – И посмотри, что с Бриккером. Кажется, у него температура. Сам-то ты… постой-ка… – рывком Вересов развернул сидевшего на вращающейся стуле Милна. – И у тебя тоже?!
Милн коснулся лба тыльной стороной ладони.
– Похоже… – пробормотал он. – Командир, вам лучше выйти отсюда. Я разберусь самостоятельно. Пришлите Бриккера.
Вересов через интерком потребовал, чтобы Бриккер немедленно явился в медицинский блок. Планетолог был недоволен тем, что его отвлекли от завтрака.
– Я бы сам зашел, – начал он с порога.
– Кровь на анализ, немедленно. И у себя. – Командовал Вересов Милном.
– Да, да, я все знаю, – твердил биолог. – Выйдите, прошу вас.
Вересов наконец подчинился.
– Что за паника! – возмущался Бриккер. – Я в жизни ничем не болел.
– Коко тоже, – сказал ему Милн.
Одна из двух секций медицинского блока была превращена в изолятор. Бортовой медконсультант подтвердил наличие неизвестного инфекционного заболевания у Бриккера и Милна. «Тяжелая вирусная инфекция» – это все, что мог сказать компьютер-медконсультант. Проверку остальных членов экипажа взял на себя Вересов, поскольку Милну теперь нельзя было покидать медблок. К ужасу командира, неизвестная инфекция была обнаружена и у него. По поводу Кастена и Стахова медконсультант не дал никакого определенного ответа, но оба – и инженер и астрофизик – не питали иллюзий. Тем не менее, Вересов приказал им надеть легкие биозащитные скафандры. После этого отпала необходимость устраивать в медблоке изолятор.
Когда стали вводить всем членам экипажа имунномодуляторы, Милн заметил, что в коробке недостает двух ампул. Получилось так, что Милн доставал коробку на глазах у Вересова.
– Коробка была запечатана, – сказал он в недоумении. – Мы никогда ими не пользовались.
– Знаешь, что я думаю, – сказал он, глядя в глаза Милну. – Я думаю, ты еще вчера начал подозревать, что есть опасность заражения.
Милн возмутился:
– И ввел себе имунномодуляторы? Вы это хотите сказать?
– Себе или Коко… Ладно, выбрось из головы, – Вересов понял, что погорячился. – Что делать-то будем?
Вместо ответа Милн уставился в микроскоп.
Вересов запросил помощь у Терминала. Он продолжал отсылать сообщения каждые полчаса.
К трем часам дня состояние Бриккера резко ухудшилось: дыхание стало затруднено, он потерял сознание. Температура зашкалила за сорок. Аппарат искусственного дыхания кое-как стабилизировал состояние, но Милн понимал, что это ненадолго. Его самого постоянно мучила тошнота. Вересов пока чувствовал только головную боль и легкий озноб.
В четыре утра Бриккер скончался. За полчаса до смерти он пришел в себя, просигналил Милну и, когда тот подошел, знаками попросил отключить прибор искусственного дыхания. На первый взгляд казалось, что Бриккер выздоровел. Когда Милн вытащил катетер, он так и сказал:
– Все в порядке, я, кажется, оклемался, – и бодро спрыгнул с кровати.
Милн не пытался его остановить.
– Как остальные? – спросил Бриккер.
– По разному, – ответил Милн. Ему было тяжело говорить. Он сел на пол рядом с кроватью и прислонился к стене.
– Пока я спал, – весело продолжал Бриккер, – я понял, как ты заранее узнаешь временной гэп. Сейчас я тебе расскажу, дай только в туалет сбегаю…
Он скрылся в ванной. Вышел оттуда минуты две спустя и вялой походкой вернулся к кровати. Потряс за плечо Милна.
– Спишь?
Милн с трудом открыл глаза.
– Ну и я посплю, – сказал Бриккер, – что-то спать опять захотелось. Ты мне транквилизаторов не давал? Давал, небось, да? Вы, врачи, все любите лечить транквилизаторами, да… да прочей дребеденью. – Кряхтя, он растянулся на постели, укрылся одеялом. – Ты прав, надо выспаться, – продолжал приговаривать Бриккер. – А нас ты больше не обманешь… Надо же, пять наносекунд…
Он хихикнул и подтянул одеяло.
В семь утра Милн очнулся.
«Какого черта я позволил себе спать сидя, – подумал он, – шея затекла, голова потом трещать будет.»
Кардиограф пищал тоскливо и заунывно. Прямая линия на экране. Морщась от боли, Милн поднялся с пола и зачем-то пощупал у Бриккера пульс. Рука была холодной и странно податливой. Милн прошел в первый отсек медицинского блока. Вересов сидел в кресле, рука свисала мимо подлокотника. Милн откатил кресло к стене, себе взял вращающийся стул и устроился перед электронным микроскопом. Пробы тканей, пораженных вирусом, были приготовлены еще вечером, но у него не хватило сил посмотреть их – перед глазами все плыло. Сейчас он ощущал необыкновенный прилив энергии и какую-то особенную ясность, наполненную предчувствием близкого открытия.
Несколько минут он настраивал микроскоп.
«Не может быть!»
Он встал, походил взад-вперед по отсеку, снова сел за микроскоп. Через минуту оторвался, оттолкнулся от стола и поднял ноги. Вращающийся стул сделал оборот. Милн поморгал и прильнул к окуляру.
Дверь в медблок с шорохом отворилась.
– А, вот и ты, – сказал он вошедшему белому скафандру, – иди сюда, смотри, я кое-что обнаружил. Иди, иди, не бойся, ты ж в скафандре! Сравни, слева наш старый добрый вирус Пака, а справа – черт знает что!
Человек в биозащитном скафандре ни слова не говоря подошел и посмотрел в микроскоп.
– Убедился? – спросил Милн и довольно потер руки.
Скафандр качнул головой.
– Надо немедленно сообщить на Терминал, – деловито продолжал Милн. – А Рассвел-то был прав… И почему ему не поверили… Напишу-ка я сначала ему. Он обязан узнать первым.
Милн принялся выстукивать текст послания.
«Уважаемый профессор Рассвел…» – такими словами начиналось послание.
Человек в скафандре обеспокоено смотрел, как на экране возникают слова. Приняв наконец решение, он посмотрел по сторонам. Его взгляд упал на шнур переносной лампы. Он поднял лампу, шнур вытянулся еще на полметра.
– Зачем… – Милн хотел спросить, зачем его коллега поднял лампу.
