правового государства, государства, где властвует не произвол, не идеологическая установка, оформленная в конкретные параграфы политических инструкций и постановлений ЦК, а Закон. И когда мы впервые по-настоящему задумались о том, что же такое правовое государство, вдруг выяснилась очень простая и известная всему цивилизованному миру истина: идея права — одна из общечеловеческих ценностей, выработанных тысячелетиями. Если утверждается примат права перед государством, значит, мы должны по-новому подойти и к самому пониманию права. И оставить в прошлом пресловутый „классовый подход к праву“, позволявший оправдывать любые преступления партии, любое насилие, экспроприацию и геноцид спецификой „классовой борьбы“ или утопией мировой пролетарской революции.* * *
Семь десятилетий у нас каждое дело начиналось с постановления партии и правительства. И каждое оборачивалось кровью и слезами сограждан, преступлениями против человечества, против собственного народа и собственной земли. И дело не в злокозненности отдельных чиновников, не в дурном характере сталиных, берий или рашидовых. Дело в античеловеческой по своей внутренней сути системе власти, построенной на крови народа партией „победившего пролетариата“.
Любое дело должно начинаться не с постановления, а с человека, любое дело должно и заканчиваться человеком. А право — это только необходимое средство поддержания порядка в обществе, инструмент обращения государства не с человеком (как с винтиком в государственной машине), а к человеку, к его земным нуждам и печалям. С осознания этих простых истин и начинается правовое государство. И конечно, создание в нашей стране новой политической системы, в которой человек не винтик и даже не абстрактный „человеческий фактор“, а непреходящая и вечная ценность, потребует труда многих поколений.
* * *
Утверждение приоритета общечеловеческих ценностей над всеми иными (включая и классовые) заставило меня отказаться от спокойной и, в общем, благополучной академической жизни вполне преуспевающего ленинградского профессора, специалиста по гражданскому и хозяйственному праву. То, что прозвучало с трибуны XIX партконференции, я воспринял как адресованный каждому, а значит, и мне лично призыв к гражданской мобилизации. И когда слова стали подтверждаться делами и Горбачев объявил о выводе советских войск из Афганистана, я, беспартийный, подал заявление с просьбой принять меня в члены коммунистической партии.
Я ни от кого (и прежде всего от себя) не скрывал, решившись на такой малопопулярный уже в то время шаг, что КПСС для меня прежде всего не политическая партия, а государственная структура, пронизавшая все клетки общественного организма страны. Зная это, я не мог не понимать, что реформы в нашем обществе можно начинать лишь через реформу самой КПСС, через превращение ее в подлинно парламентскую партию.
* * *
Перед IV Съездом народных депутатов СССР в середине декабря 1990 года, когда я заканчивал диктовать эту книгу обозревателю „Московских новостей“ Андрею Чернову, согласившемуся записать ее, мне, народному депутату Ленсовета и СССР, разумеется, неизвестно, что готовит нам день завтрашний. Но что бы нас ни ждало за ближайшим поворотом — катастрофа „румынского варианта“ или обреченность военного путча, радикальное полевение Центра или болото консерватизма, революция, тление или диктатура — эти заметки, если суждено им увидеть свет, для будущего читателя станут свидетельством очевидца того великого поворота к Человеку, который сегодня происходит и, несмотря ни на что, произойдет в нашем обществе.
Я не претендую ни на всеохватность политических рассуждений, ни на сугубую объективность повествования. Это рассказ не историка и не беспристрастного наблюдателя, а участника событии, волею судеб оказавшегося у колыбели рождающегося парламента и ставшего одним из действующих лиц драмы советского парламентаризма.
ВЫБОРЫ ПО ГОРБАЧЕВУ
1
Обкомы, горкомы, райкомы В подтеках снегов и дождей. В их окнах, как бельма трахомы (Давно никому не знакомы), Безликие лики вождей. Александр Галич
Наизнанку времена вывернулись.
Слово о полку Игореве
Январь 1989 года. Уже вовсю шли выдвижения и обсуждения кандидатов, город бурлил собраниями и сходками, кто-то самовыдвигался, кого-то не выдвигали, а я на все это смотрел со стороны: меня это не касалось, я занимался своей работой — лекциями, кафедрой, писанием статей. Громоздкую и не слишком демократическую горбачевскую систему выборов я оценивал весьма скептически. И уж, конечно, не предполагал, что очень скоро выборный водоворот затянет и меня.
Но пришел черед, и на собрании юридического факультета я услышал свою фамилию. Неожиданно для меня ее назвал мой бывший ученик, доцент Александр Сергеев.
А начиналось собрание с того, что ведущий, председатель нашего профсоюзного бюро, предупредил: нам предложено выдвинуть своих кандидатов, но должен сказать, что уже выдвинуты кандидаты ряда крупных предприятий, в частности Балтийского судостроительного завода. Это наиболее вероятные претенденты. Тем более что пятьдесят лет подряд наш избирательный округ — Васильевский остров — в Верховном Совете представлял передовой рабочий именно Балтийского завода. Поэтому мы, в принципе, конечно, можем выдвинуть и своих, но вообще есть мнение поддержать кандидата-балтийца. Это будет хорошо со всех точек зрения. Мы не потеряем много времени, а проголосуем и разойдемся по домам. Кто за?..
Председательствующего не поддержали. Выдвинули шестерых.
Все — люди на факультете известные, уважаемые и заметные. И когда прозвучало мое имя, ничего, кроме удовлетворения, я не испытал: назвали — значит, я не последний профессор на факультете. А факультет юридический, и университет тоже не из последних — Ленинградский.
Разумеется, времени на подготовку программы кандидата в депутаты мне никто не дал. Но я стал говорить, и оказалось, что это не трудно: все волновавшие меня вопросы о жизни и развитии нашего многострадального общества, все „горячие точки“ и тупики, все мыслимые тогда меры по преодолению надвигавшегося кризиса — все было продумано задолго до того собрания.
Я говорил о правовом государстве, о приоритете общечеловеческого над классовым, о необходимости и в науке, и на практике по-новому подходить к правам человека. Говорил о том, как, по-моему, нужно реформировать экономику, начиная
