им радости.
Скажу так: опера была скучна, но очень сценична, были интересные и скучные сцены. Вы десятиклассники; чтобы оценить произведение искусства — надо как минимум досмотреть его до конца. Приведу пример с кино, когда в момент заключительных кадров люди встают, мешая другим и шумно уходят. Не потому, что им скучен фильм, не потому, что они спешат. А потому, что они никого не уважают. Ни зрителей, ни людей, которые для них делали фильм. И, конечно, не уважают и себя. В этом иные видят даже некоторый шик. На них шикают, кричат. Это раздражает всех. Это в театре может оскорбить артистов, опечалить их; сделать несчастными. Это крайне невоспитанно, дурно.
Дальше. Вы ведь были не одни, был ваш коллектив и классный руководитель. Такая «концовка» сделала наш выезд в театр очень печальным. Это ведь неприятно подействовало на ребят и на руководителя. Были вместе, а ушли порознь, как чужие. Пример с лагерем, с походом, — были вместе, а вдруг несколько человек ушли, уехали, и выходит, что коллектива-то нет, кто-то считается только со своим желанием, настроением…
Решайте. Если это будет повторяться — коллектива не будет.
Коллектива не будет — вам же будет плохо, скучно.
Ходить за вами не буду, просить вас не стану. Одно из двух: или вы придёте — будем вместе, каждому станет теплей, уютней в нашей семье — не придёте — начнутся беды, недоразумения, недомолвки, взаимное непонимание.
Вместе лучше. Не прячьтесь. Когда вместе — легче поправить ошибки и предотвратить их.
17 сентября 1958 года
Беседу провела. Говорила просто, веско, чуть-чуть длинно — это лишнее. Девочкам пообещала разговор, пусть чуть-чуть потерпят, пождут, взвесят все за и против. Наверно, проняла сегодня кое-кого, а если нет — потерплю, время еще есть.
Отдельно вызвала курильщиков (не называя фамилий) и Смирнова. Сказала им так:
— Я не требую сейчас, сегодня же, чтобы вы бросили курить, вы не настолько знаете меня и не настолько уважаете, чтобы тотчас сделать по-моему…
Рассказала вскользь, доверительно насколько это вредно, как курение снижает работоспособность и т. д… В заключение твердо и упрямо потребовала, чтобы никогда они не курили в школе (младшие увидят, захотят быть похожими на взрослых и т. д.), сказала, что буду беспощадна к курильщикам.
Смирнов обещал не прогуливать и делать домашние задания всегда. (Он опоздал на урок физики — не пришел и ушел с немецкого — не приготовил домашнего задания.)
По-прежнему настроение у меня бодрое. Я — на «линии огня». Интересно жить. На их производстве не была.
Наверно, когда понадобится их полюбить, нужно пойти на завод
(а у меня в этот момент уроки!).
Было до боли обидно
30 октября 1958 года
Прошло много времени. Полтора месяца. Я не находила ни времени, ни желания писать. Это были тяжелые полтора месяца. Почти три недели из них я занималась на выставке — готовились к сорокалетию школы. Очень устала и очень довольна работой. Выставка получилась интересной, содержательной, не очень громоздкой и в то же время охватывающей многие стороны жизни нашей школы.
Я знала, что буду заниматься этой работой, была уверена, что это увлечет и 10 кл. «А», но, увы, увлечения не произошло. Как всегда, я обратилась к классу помочь в организации выставки. Сказала, по-видимому, не так, как нужно для этого класса.
Впервые за 12 лет работы в этой школе я осталась одна.
Я не помню, в какую из суббот это случилось, но было очень грустно. В эту субботу я попросила ребят прийти помочь, и никто не пришел. Это было ошеломляюще. Всегда ребята очень любили со мной работать, приходилось прогонять лишних, чтобы избежать шума, суеты и неразберихи. Я рассчитывала на помощь именно 10 кл. «А» — было необходимо вызвать у них энтузиазм и чувство приближения школьного праздника, быть с ними, беседовать, шутить и поговорить всерьез, и показать им, что я умею(!) (это не от нескромности и бахвальства, а от педагогической необходимости; я уверена, что ребята должны знать, на что способен их учитель). Словом, я рассчитывала на эту выставку, думая, что она явится переломным пунктом их извечных противоречий с учителями. Я возлагала большие педагогические надежды на эти три недели. Увы, моя наивность и самоуверенность были очевидны. Ребята не пришли ко мне. Работала с 10 кл. «Б». Это хорошо, но тем не менее это было не исполнением надежд. 10 «Б» и без того очень милый и приличный коллектив, я преподаю там историю, они прилежны и честны в работе.
Было до боли обидно уходить поздно из школы и видеть, как мальчишки из моего класса часами «режутся» в пинг-понг.
Я сердилась. Приходила в класс и сразу же начинала нервничать, и капельки взаимной симпатии, найденные и собранные в начале года, испарялись.
В эти дни ребята были не просто равнодушными, но холодными и даже дерзкими — я потеряла терпение и кричала на них. Беседы носили характер очень резкий и невразумительный.
Кончилась выставка, прошла усталость, и я, как всегда, начала искать новые пути к их сердцам. А пути эти не очень сложны, но где-то затеряны.
Не любят эти ребята учителей, не верят в их искренность, не любят друг друга и произносят слово «дружба» как недосягаемый идеал.
Ой, мне хотелось грызть подоконник!
У Л. Ивановой на уроке географии (она отвечала у доски) пропала ручка — кто-то взял ее и присвоил. Потом Лида увидела ее у В. Самохина — была неприятная сцена разбора этого факта. Я не могу предать словами своих чувств в этот момент — смесь смущения и омерзения. В десятом классе подобные события — редкость, а для меня тем более. Я в своем бывшем классе ничего подобного никогда не разбирала — таких фактов просто не было. То, что ребята плохо учатся, опаздывают и плохо ведут себя на уроках военного дела — это можно пережить, с этим можно побороться, а вот с тем, что они не уважают друг друга и дружат группками как-то по-уличному,
