В. Н. Татищев, сторонник абсолютизма, рассматривал как попытку «возобновления монархии». В своей истории В. Н. Татищев приводит довольно обширный материал по конкретной политической истории русских земель.
Наиболее ярко проявились классовые позиции дворянской историографии XVIII в. в труде М. М. Щербатова.[11] Главную причину раздробленности он видит в «вольности народной», которая «быв во зло употреблена, единою из причин разорений России была».[12] Помимо этой «единой из причин» М. М. Щербатов отмечает «неустройство», произошедшее из-за споров князей на право наследования: «. ни братство, ни дружба не может остановить быстрый ток честолюбия».[13]
Крупнейший представитель дворянской историографии Н. М. Карамзин довольно подробно рассмотрел историю Древней Руси и ее «раздробления». Начало этого периода он видит в упадке самодержавия, последовавшего после смерти Ярослава. «Основанная, возвеличенная Единовластием, она (Россия. — Ю. Л.) утратила силу, блеск и гражданское счастье, будучи снова раздробленною на малые области».[14] Раздробленность, по его мнению, произошла из-за того, что народ, видя борьбу князей, «не мог иметь к ним того священного уважения, которое необходимо для государственного блага».[15] Рассматривая историю Владимиро-Суздальского княжества, Карамзин выделяет Андрея Боголюбского как сильного князя, стремящегося к единовластию.[16]Правильно отмечая наличие системы уделов как на Руси, так и в Европе,[17] Карамзин, однако, не делает вывода о сходстве политического строя русского и европейских государств. По его мнению, раздробленность могла бы прекратиться и возникло бы единое государство, если бы Всеволод Юрьевич отменил систему уделов.[18]
Исторические взгляды декабристов в известной мере проявились в откликах на книгу Карамзина.[19] Они представляли себе период феодальной раздробленности в духе «республикансковечевой утопии». Возникновение раздробленности, по мнению П. Каховского, произошло от «размножения князей Рюрикова дома». Н. Бестужев считал возникновение уделов результатом «ложной политики» Владимира I.[20]
Буржуазная историография также занималась историей феодальной раздробленности и сделала значительный шаг вперед по сравнению с дворянской официальной историографией в изучении этих вопросов. Периода раздробленности коснулся и крупнейший историк XIX в. С. М. Соловьев. Отказ Андрея Боголюбского ехать на великокняжеский стол в Киев, по его мнению, — переломный момент в истории Руси, поворотное событие, «от которого история принимала новый ход»,[21] с этого момента «родовым отношениям впервые наносится удар, впервые сталкиваются они с отношениями другого рода, впервые высказывается возможность перехода родовых отношений в государственные».[22]Весь дальнейший ход русской истории, вплоть до княжения Ивана Калиты, С. М. Соловьев рассматривает как борьбу родового и государственного начал.[23] Эта борьба нашла свое отражение и в войнах между владимиро-суздальскими князьями — защитниками старого уклада, такими как Мстислав Удалой.[24]Складывание «государственных отношений» на территории Владимиро-Суздальского княжества объясняется С. М. Соловьевым определенными условиями этого района. Он полагает, что этот глухой, редконаселенный район, начавший «свою историческую жизнь» лишь со времени Всеволода III, был менее затронут родовыми отношениями, «здесь не было укорененных старых преданий о единстве рода княжеского»,[25] «здесь была почва новая, девственная, на которой новый порядок вещей мог приняться гораздо легче».[26] Подобный «порядок вещей» позволил владимиро-суздальским князьям создать себе прочную опору в лице новых городов, в которых они были «неограниченными властелинами» и «полновластными хозяевами».
Значительной заслугой Соловьева в отличие от дворянской историографии является его понимание русской истории как закономерного исторического процесса. Однако он игнорировал социально-экономическое развитие общества и рассматривал период феодальной раздробленности как борьбу государственных и родовых начал.
Во второй половине XIX в. появляются работы, посвященные отдельным районам Руси периода феодализма, что позволяет говорить о возросшем интересе к местной истории. Общим недостатком этих работ является (помимо отсутствия социально-экономической истории) идеализация феодальной раздробленности и непонимание процесса становления единого централизованного Русского государства. В 1872 г. вышла в свет и специальная монография по истории Владимиро-Суздальской Руси — книга Д. Корсакова.[27] В работе главным образом рассматриваются процесс колонизации, население и его хозяйственная деятельность. Социально-политические сюжеты в книге затронуты недостаточно и подменены в основном этнографическими штудиями. Книга в целом повторяет концепцию С. М. Соловьева: период раздробленности — это борьба между двумя эпохами — родовой и княжеско-единовластной.
В. О. Ключевский в общем плане разработки «Курса русской истории» затронул ряд вопросов раздробленности.[28] Отмечая отлив населения с территории Киевской Руси на северо-восток, он считал, что колонизация верхневолжской Руси создает там «совсем иной экономический и политический быт».[29] Крестьянская колонизация этого района привела к численному перевесу «сельского класса» над другими слоями общества (над торгово-промышленной и служилой знатью) и в связи с этим к установлению нового «экономического строя» во Владимиро-Суздальской Руси в отличие от «городовой» Киевской Руси, где основное место в экономике занимала внешняя торговля, а не сельское хозяйство. Следствием особого «строя» Владимиро-Суздальской земли, вотчинного землевладения и географического своеобразия края («мелкие речные области») явился новый политический строй — удельный порядок, при котором князья «как частные собственники» были совершенно самостоятельны в своих владениях.[30]Князь становится хозяином своей вотчины («оседлым владельцем»), из которой не выезжает даже на великое княжение и которую он может дарить, завещать независимо от старого принципа старшинства.[31]
Прослеживая процесс становления удельного порядка, В. О. Ключевский подчеркивал, что зарождение «нового» политического «строя» ознаменовалось во Владимиро-Суздальской Руси деятельностью Андрея Боголюбского, который первый стал считать свой удел как «единоличную вотчину», не поехал в Киев на великое княжение и низвел других князей до роли своих «подручников».[32] В дальнейшем удельный порядок получил свое развитие при Всеволоде Юрьевиче и его преемниках.[33]
В начале XX в. Н. П. Павлов-Сильванский высказал мысль, что на определенном этапе развития Руси существовал феодализм, тождественный западноевропейскому. Он полагал, что феодальный строй характеризуют определенные политические и юридические явления, а не социально-экономические отношения, присущие феодализму. Правда, игнорирование развития производительных сил привело Павлова-Сильванского к тому, что он отнес возникновение феодализма лишь к XII в., точнее — к 1169 г., когда Андрей Боголюбский, став великим князем, не поехал в Киев, что «знаменует начало вотчинного порядка»,[34] а падение феодального строя приурочил ко времени Ивана Грозного.[35] По его мнению, время возникновения феодального строя в России совпадало с периодом феодальной раздробленности. Основными признаками феодализма Павлов-Сильванский считал раздробление территории на сеньории — домены, иерархическую организацию феодального общества и, наконец, условность землевладения.[36]
Качественно новый период отечественной науки, в том числе и историографии, наступил после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Он характеризуется прежде всего тем, что историческая наука стала базироваться на марксистско-ленинском понимании философии истории — историческом материализме. Безусловно, овладение новой
