Хотя я уже говорил, у меня есть накопления. С этим порядок.
Однажды какой-то урод черножопый битой снёс у него боковое зеркало. Ему просто так вздумалось. Он не знал, куда девать эту дикость у себя из башки. Выбежал от подружки и — бам! Просто выместил злость на Плимуте. Он потом пожалел об этом. К слову, я хорошенько застраховал дом и машину, в наше время без этого никуда.
И тут меня перебили. Это значит, моё время кончилось.
— Пожалуйста, — сказала она очень сипло, — пожалуйста…
Я немного задумался и не выпустил её горла из ладони, когда стоило бы. Она вся прогнулась мне навстречу, выпучила глаза. Её красота куда-то мигом делась: из-за глаз она стала похожа на рыбу без воды, открытый рот, которым она хватала воздух, добавлял сходства. У неё из промежности тоже пахло рыбой. Она вся была скользко-красивой, блестящей, перламутровой. Манящей, но нечистоплотной.
— Ты меня… — снова сипнула она, схватившись мне за запястье всеми десятью пальцами.
И я её отпустил.
Она сделала хриплый вдох и села, держась за шею так, словно защищала её. От меня защищала. Я пристально посмотрел на неё.
— Мудак, — сказала она с ненавистью, смаргивая слёзы. Длинные накрашенные ресницы осыпались чёрными мушками на смуглое лицо, щёки были в туши, а губы — в красной помаде, как в крови. Я вытер её с собственных губ запястьем и поморщился. От её языка на моём остался вкус клубники, а ещё — несвежего дыхания. Этот запах, он был откуда-то изнутри. Из неё. И я подумал: ха, ну надо же. Эта сука воняет, будто уже сгнила.
Я молча встал с дивана и прошёл в угол комнаты. Я трахал Клэр — ну, она сказала, что её так зовут, не вижу смысла в этом сомневаться — в собственной гостиной. Она безо всяких проблем поехала ко мне домой. Она не шлюха, в общем понимании, конечно. Просто женщина в поисках свободных отношений. И приключений на свою задницу. Мы познакомились с ней в «Тиндер», она написала, что хочет развлечься. Она была не местная, а из Ламбертвилла. Я оставил свои фотографии, две — одна портретная, по плечи, другая — где был залив Делавера, на мысе Кейп-Мей. На ней был красивый красный закат. В этом закате моя белая короткая стрижка казалась затканной в розовый. Странно и смешно: я подумал, это развеселит девушек, и не ошибся. Она написала мне: привет, клубничный красавчик. Я сразу понял, что она любит таких. Что она не леди, мать вашу. Что она, в общем, мой клиент. Я предложил ей встретиться. Она сразу согласилась. Она попросила сделать своё фото — я сделал и отправил. На снимке я был в белой рубашке, на две пуговицы расстёгнутой на груди. Я так часто ношу: не люблю воротники, они меня душат. У меня открытая улыбка, я в курсе этого, потому что так часто говорили все, кто меня знает (плохо знает): со школы ещё. А вот на днях, кстати, сняли на рекламу штата для FedEx. Там просили сделать пару фотографий сотрудников. Они сочли меня достаточно фотогеничным, чтобы поместить на листовки с акцией компании. Потом эти листовки они рассовали по коробкам, и когда мы доставляем их в офисы или дома, выходит, всюду есть теперь моя физиономия. Я там в форменном комбинезоне с фиолетовой нашивкой, в бейсболке, в рабочих перчатках. Улыбаюсь и показываю большой палец, типа, с вашей посылкой всё в порядке.
Поэтому она легко согласилась со мной встретиться. Я заехал за ней на машине. Конечно, она немного скривилась, когда увидела мой Плимут. Это был второй звоночек для меня, похоронный колокол — для неё. Пошлая вульгарная алчная сука. Я сидел за рулём и щурился, пока разглядывал её. Она была в коротких джинсовых шортах и открытой блузе. Кажется, ничего особенного — все так ходят, осень выдалась слишком жаркой. Хотя в прогнозе погоды говорят, это последний день. С завтрашнего сразу сильно похолодает. Предпосылки есть: нынче к вечеру поднялся сильный ветер с залива. Там же Атлантический океан.
Мы съездили с ней в кафе в её городишке. Потом, после, когда я заплатил за обед, долго целовались прямо в машине. Я был джентльмен, ну, вы знаете: ухаживал за ней, слушал всё, что она там молола. У неё были красивые тёмные волосы, но — увы — смуглые женщины мне не нравятся. Я и сам загорелый, даже очень. Не сразу люди соображают, что я белый парень.
Она уже в машине хотела сделать мне… ну, вы понимаете. Приятное ртом. Но не уверен, что от неё это было бы приятным. Единственный раз, когда мне было хорошо — с Хейли. Она была идеальна во всех отношениях. Абсолютно во всех.
Не то что это шлюха Клэр. Я мягко улыбнулся ей тогда, взял за плечи и сказал: милочка, давай лучше прокатимся до залива. Ехать час, а у меня там дом. В доме всё удобнее, есть кровать и всякое такое. Она сказала мне, что хочет сейчас, и у неё в глазах мелькнуло что-то жадное. Я понял: она не знала, ехать со мной или нет. Стоит того потраченное время. Я усадил её себе на руки, вжал спиной в руль, расстегнул джинсы и легко насадил. Клэр откинула назад голову. Обняла меня за шею и положила ладонь на затылок. Это было слишком: слишком лично, слишком интимно. Так было делать нельзя, но она не знала, конечно, и я взял её за руку и просто убрал себе на плечо. Я знал: сейчас опасно заканчивать, опасно, потому что она может встать и уйти. Я ссадил её с рук и, нежно поцеловав, сказал, что хочу ещё и хочу больше, но не так.
Она ещё посмеялась: романтик, значит. Я скромно опустил глаза. Вообще-то, да. Если дело касается женщины, которую я люблю, весь мир вокруг неё я буду подстраивать так, чтобы она жила в нём легко и счастливо. Ну да, я отдаю себе отчёт, кто такой, кем работаю. Я не богач, не изобретатель, не филантроп, не крутой парень. Просто Хэл Оуэн из округа Кэмден.
Итак, мы с Клэр привели себя в порядок, сели на свои места и поехали на залив. Она вся разрумянилась. Я старался сохранять спокойствие. Это получалось хорошо. Я её даже не хотел. Не было никаких причуд от незаконченного секса. Мы доехали за час, погуляли по пляжу. Я был с ней ласков и внимателен, и снял рубашку, чтобы накрыть
