class="p1">Парнишка пожал плечами:
— Я тока посыльный, милашка. И поверь, другие цацкаться не будут.
Горло от волнения пересохло. Онория замолчала и почувствовала, как сердце заколотилось, будто барабаны какого-то туземного племени. Шесть месяцев она влачила жалкое существование на окраине трущоб, пытаясь не попадаться господину на глаза. И все впустую. Он, наверное, знал о ней все это время.
Придется выяснить, чего он хочет. Онория заметила других членов его банды. На здешних улицах все держались от них подальше, убегая, точно крысы, заметившие стаю крадущихся котов.
«Если не пойду по доброй воле, меня туда приволокут силой».
Наконец Онория произнесла:
— Я только предупрежу сестру, куда иду, а то она будет волноваться.
— Мне-то чо, — пожав плечами, пробормотал оборванец, — шейка-то твоя.
Онория минуту смотрела на него, затем повернулась к воротам Рэткэтчер. Холодная тень от тяжелой каменной арки ледяным прикосновением прошлась по ее спине. Господин. Блейд. Человек, правящий трущобами.
«Вернее, существо, — с нервозной дрожью подумала Онория. — В нем нет ничего человеческого».
* * *
К тому времени как Онория нашла Кроуи-лейн, она промокла до нитки, а хлопковые юбки прилипли к телу. Дождь наконец прекратился, но час ходьбы пешком уже сделал свое черное дело. И хотя эта морось напоминала скорее легкий туман, Онория продрогла до костей, на коже от холода выступили мурашки, а корсет слишком крепко сжимал ребра. А может, дыхание перехватывало от мысли о предстоящей встрече.
Прежде чем отправиться в Уайтчепел, Онория силой заставила себя проглотить немного жареной трески, которую Лена опять сожгла. Рыба упала на дно желудка куском жира, но Онория не ела добрых восемь часов, а чтобы удержаться на ногах, нужны силы. Лена, которой едва исполнилось семнадцать, совершенно не умела готовить, но зачастую приходила домой раньше старшей сестры, так как смена в магазинчике часовщика кончалась задолго до сумерек. Сестры опять поспорили ни о чем и обо всем, но прервались, услышав кашель Чарли. Лена побежала отнести ему ужин и попробовать заставить брата съесть хоть что-нибудь. Онории вовсе не хотелось оказаться на ее месте. Но и Лена не позавидовала бы старшей сестре, если бы знала, куда та собирается. Не дожидаясь расспросов и даже не переодевшись, Онория поспешила выскользнуть за дверь.
На трущобы начал опускаться густой желтый туман. Газовых ламп в этом районе не было, а Онория не могла позволить себе роскошь обзавестись факелом, ведь за него требовали целый соверен.
В тени слышались чьи-то шаги, но туман переносил все звуки на далекие расстояния, так что прохожие могли находиться как рядом, так и метрах в пятнадцати. Онорию это не беспокоило. Так близко к обиталищу господина никто не посмел бы напасть на нее без его разрешения. На мгновение она почувствовала себя удивительно храброй и уверенно застучала каблучками по мостовой. Бедняжка так долго всего боялась: и голодной смерти, и что их найдет Эшелон и заберет ее брата и сестру, и что на нее нападет на улице одна из банд тесаков (тех, кто осушал человека до последней капли крови, чтобы продать ее на слив-заводы возле пристани). Онория настолько привыкла и так устала бояться, что и самого страха-то, наверное, уже не осталось.
Однако знакомая пустота наполнила желудок мисс Тодд, стоило ей остановиться перед заброшенным домом. Туман не касался выщербленных кирпичных стен, словно боялся к ним приблизиться. На деревянной вывеске над дверью была вырезана пара кинжалов. Этот знак носили все члены банды «жнецов», не скрывая своей принадлежности.
Римский динарий на цепочке на шее вдруг потяжелел. Онория помнила выгравированные на нем слова так, словно они отпечатались в ее душе: «Fortes fortuna juvat». Отец выбрал этот девиз, когда его эксперименты привлекли внимание герцога Кейна, вознеся всю семью Тодд в блестящий мир высокопоставленных домов и подарив невероятно влиятельного покровителя.
— Фортуна благоволит смелым, — тихонько прошептала Онория, затем подняла кулак и резко постучала. Нет сомнений, что ее уже видели и обо всем доложили господину.
Дверь распахнулась, и при виде мужчины на пороге Онория отпрянула. Незнакомец с черной аккуратно подстриженной бородкой и бритой головой возвышался над гостьей сантиметров на тридцать. Но Онорию напугал не злобный взгляд его зеленых глаз и не пересекавшие лицо шрамы, а тяжелая биомеханическая рука, прикрепленная к правому плечу, и пара блестящих ножей за поясом. Все в мужчине говорило о том, что с ним шутки плохи.
«Дыши, — напомнила себе Онория, не сводя глаз с гиганта. — Просто дыши».
Будто занервничав под ее пристальным взглядом, мужчина что-то проворчал и мотнул головой:
— Проходите. Хозяин ждет.
Мимоходом Онория невольно еще раз взглянула на конечность гиганта. Голые металлические рейки, гидравлический механизм из трубок, обеспечивавших нужное давление, что позволяло «привратнику» двигать рукой. Грубая работа. Онория видела приспособления в тысячу раз лучше, когда отец работал на лорда Викерса. Механизм не прикрывался даже кусочком синтетической кожи, хотя, вероятно, с таким промыслом довольно дорого постоянно латать руку после потасовок. И вряд ли этот здоровяк мог бы обратиться к кузнецам и механикам Эшелона, так что конечность ему собрали именно в трущобах.
— Поднимайтесь наверх, — проворчал привратник и с громким стуком захлопнул дверь, щелкнув замком.
Невольная гостья опять почувствовала, как в животе все трепещет. Перед ней растянулся бесконечный коридор с прогнившими покрытыми пылью деревянными балками. Да уж, не такого она ожидала от обители хозяина трущоб.
Чтобы выиграть время, Онория стала неспешно отцеплять шляпку с поникшими черными перьями и грязными кружевными завязками. Конечно, стоило бы продать и ее, и платье — слишком изысканны эти вещи для теперешних обстоятельств, — но это только вызвало бы любопытство мистера Мейси. «Вся моя жизнь — дым и зеркала, — подумала мисс Тодд. — Всего лишь иллюзия».
— Неча торчать тут всю ночь напролет, — пробурчал привратник.
Шляпка наконец поддалась, и Онория сунула ее в руки провожатому.
— Я бы не хотела прерывать его завтрак.
Пока здоровяк ошеломленно пялился на шляпку, Онория попыталась стянуть испачканные лайковые перчатки. Но пальцы замерзли, а кожа перчаток задубела.
Громила указал на лестницу:
— Опосля вас.
Онория, шурша юбками, прошла мимо привратника.
Узкие пыльные ступеньки тревожно заскрипели, так что гостья схватилась за перила, опасаясь, что лестница может под ней провалиться. Наверху на лестничной площадке осмотрелась, не зная, в какую дверь войти. За одной из них мерцал манящий свет.
Привратник распахнул створку,
