от горя мать. – Где же ты…
Хранители
– Ну куда тебя несёт?! – напарница вцепилась мне в крыло, больно выдирая недавно выросшие перья.
Девушка-гимнастка заканчивала своё выступление. Изящная, гибкая, пластичная. Но я чувствовала очень явно: вот-вот случится беда. Рванулась вперед – поймать, защитить… да вот не пустили.
– Разобьётся же!
– Только получит травму, – возразила она. – Эх, все вы, новенькие, сентиментальны. Хочешь увидеть, что было бы с ней, поймай ты её?
Я кивнула, всё ещё тревожась. Напарница махнула крылом, и в воздухе повис большой экран.
Девушка-гимнастка на пьедестале. Золотая медаль, цветы, овации. Соревнования, тренировки. Поездки.
Вот девушка на экране стала старше. Ещё, ещё… одинокие вечера, изнуряющая борьба с лишним весом. Депрессия. Что? О, нет…
Закрыла крыльями глаза, но напарница решительно заставила меня смотреть дальше. Лезвие бритвы. Вода в ванне становилась алой.
Я вскрикнула, хотя по инструкции хранители не кричат – им предписано хранить благоговейную тишину. Напарница поморщилась:
– Спокойно. Этого не будет, вовремя я тебя остановила.
– А… что будет?
– В больнице познакомится со своим будущим мужем. Не переживай, всё у неё сложится нормально.
***
Мальчик и девочка мирно шли по обочине.
– Смотри, какие яркие сегодня звёзды, – сказала девочка.
У мальчика зазвонил мобильный телефон.
– Алё! Да, мам… Сейчас провожу Алёну и приду. Пока.
Он сунул мобильник в карман джинсовой куртки.
– Давай! – шепнула мне напарница. Я, ещё не вполне понимая, что будет, подлетела к мальчику и зашептала в ухо.
– Алёна, – произнёс он, – давай поменяемся местами.
Он шёл с краю, она – ближе к проезжей части.
– Зачем? – засмеялась девочка. Мальчик даже не улыбнулся. Серьёзно ответил:
– Так надо…
Они шли, держась за руки и наслаждаясь вечерней прохладой.
– Зачем?! – вскрикнула я, увидев мчащийся зигзагами автомобиль. – Пусти! Ведь сейчас случится беда!
Напарница обняла меня, бьющуюся в рыданиях.
– Так надо, солнце. Так надо…
Автомобиль резко взял вправо. Теперь он мчался прямо на подростков. Мальчик отреагировал мгновенно – сильно оттолкнул Алёну в сторону, но сам отскочить не успел.
Крики. “Скорая”. Полиция.
Похороны.
– Ну почему ты не остановила его? Почему мне не позволила?
– Мальчику уже было подготовлено место хранителя в нашем мире. Он идеально подходил. А девочка теперь начнёт ценить свою жизнь, возьмётся за учёбу, поступит в медицинский, будет помогать другим.
***
Самолёт рассекал белоснежные облака. Мы мирно летели рядом с ним, изредка заглядывая в иллюминаторы.
Вот пассажирам принесли напитки. Малышка, высунув от старательности язык, раскрашивала картинку, поминутно показывая её сидящей рядом маме. Много детей было в самолёте – он вёз людей из отпусков, с курорта.
– Как ты думаешь, – неожиданно спросила напарница, – почему мы сейчас здесь?
Я замерла.
– Нет… ты ведь не сделаешь этого? Не сделаешь, правда?
– Не сделаю, – усмехнулась напарница. – Теперь твоя очередь.
Я посмотрела на самолёт. На борту было 200 с лишним человек.
– Я не могу, – прошептала в бессилии. – Не могу…
Напарница молча ждала.
– Неужели нет вариантов?
Молчание.
– Их же так много! Неужели все заслужили такой конец?
Снова молчание.
– Это слишком жестоко!..
Напарница демонстративно отвернулась.
Я лихорадочно просчитывала в уме варианты. Наконец, решилась.
С побережья взлетела боевая ракета. Она неумолимо приближалась к самолёту. Несколько минут. Взрыв. Повреждён двигатель.
Самолёт совершил аварийную посадку в поле. Много раненых. Но все живы.
– Молодец, – услышала я голос напарницы за спиной. – Правильное решение. Их многому научит то, что они пережили сегодня.
– Слушай, – я повернулась к ней, – зачем такие методы? Неужели нельзя без встрясок? Ну, там – книги, лекции, фильмы поучительные?
Напарница тяжело вздохнула:
– Да есть это всё. Люди только не воспринимают всерьёз. Приходится так. Да не переживай. Наша служба хранителей для того и создана, чтоб всё было под контролем. Поработаешь здесь с моё – поймёшь…
Позитивный портрет
(монофон)
– Почему придумывать проблемы – плохо? – проворчал Петька, поглядывая под подоконник. Пчела, поднявшая переполох, перебралась поближе.
Петька позитива не признавал. По программе по психологии не подвизался. Петька пытался проанализировать проблему. Проблема подражала панцирю и прикрывала Петьку.
Пчела, пожужжав, примолкла и поползла к противоположной половине подоконника. Петька пожалел ее и повздыхал.
– Позитивом подкармливаете? Проблемы не пугаются позитива…
Петька помолчал. Подобрав потерянную позавчера пару перчаток, покоившуюся на полу, потопал в прихожую. Потом пошел полезным позаниматься.
Петька прославился портретами. Порисовать – пожалуйста! Портреты писал правильные, правдивые. Поскучневшие прически, потускневшие приглядки. Почти по правилам.
Подошел к портрету, похмурился. Пытался-пытался – не получается правильным портрет-то! Поулыбаться пробует, Петьке не подчиняясь.
Присел Петька – подумать. Привычно повздыхал – портретист, поди, правильней пишет. Не поспоришь с Петькой. Но попробовал поправить – плохо получается.
Поник Петька. Портрет постоял-постоял, и подмигнул Петьке.
– Почему правильно не получилось? – промолвил Петька. – Посерьезнее, посолиднее?
Портрет подумал и подтвердил:
– Позитива не признаёшь. Проблемы подпускаешь поближе. А позитив признаешь – правильно получится.
Покивал Петька – понял. Подрисовал поярче портрет, позитивнее. Полюбовался, поулыбался. Получилось!
Переменился Петька, переменились портреты. Пустяк? Пускай. А приятно.
Квест Феникса
Афиша обнадеживала: ведь если вспомнить особенность птицы Феникс – возрождаться из пепла – сразу хотелось верить, что до конца дойдет каждый из нас.
– Не совсем так, – организатор усмехнулся, глядя на нашу группу. – Я не вправе рассказывать подробности. Скажу лишь, что для каждого из вас эта игра может стать последней.
* * *
Наша группа – десять смельчаков. Абсолютно разных. Мрачно, исподлобья смотрим друг на друга. Что ждет впереди? Выживем ли в испытаниях?..
Оказываемся в темном помещении. Звенящая тишина. Слышно, как кто-то тяжело дышит.
– Это что, тест на клаустрофобию? – неуклюже пытается пошутить участник возле меня. И вдруг дико кричит.
Кричат и другие. Озираюсь, но ничего не вижу…
Зато ощущаю. Страх. Мерзкий, липкий, противный. Главный страх моей жизни: сейчас у меня нет ни мобильного телефона, ни какого-то другого средства связи. Таковы условия квеста. И страх, что с кем-то из родных случится беда, наваливается темной глыбой.
Кричать не могу, лишь чувствую, что он вот-вот раздавит меня, размажет по бетонному полу…
* * *
Я выжила. Выжили и еще
