Леониду Дмитриевича прямо в лицо. Старый зоолог оторопел и тут же почувствовал на лице кровь и запах парного кроличьего трупа. У Леонида Дмитриевича начался было приступ тошноты, но он увидел, что Васек собрался уходить обратно. Леонид Дмитриевич пересилил рвотный рефлекс, прильнул к решетке вольера и вновь начал кричать: «Васек! Ты что, совсем больной? Не видишь меня что ли? Открой быстро вольер, дебил!». Васек молча удалился.
Леонид Дмитриевич продолжал кричать в пустоту. Внезапно его накрыло второй за день волной адреналина, когда он услышал за спиной слова: «Ээ, Дмитрич, ну ты кролика-то есть будешь? Если нет, то можно я?».
Грамотеин-Порядочнов резко обернулся. Ему в лицо заискивающе смотрел все тот же немолодой лев по кличе «Шрам». Леонид Дмитриевич выдавил из себя: «А?». Шрам начал говорить своей львиной мордой и человеческим голосом: «Я говорю, если кушать не хочешь, то отдай еду мне, а то че она лежит-тухнет, у нас тут холодильника нет, как видишь».
«Ебануться», — прошептал Леонид Дмитриевич и тотчас поймал себя на мысли, что это было первое в его жизни матерное слово, сказанное вслух. «Я, наверное, перегрелся, или может от обезвоживания…», — продолжал мямлить изумленный зоолог.
После нескольких попыток со стороны Шрама завязать разговор и получить наконец драгоценного кролика Леонид Дмитриевич решил, что раз никто не идет его спасать, да уже и сумерки на дворе, впереди ночь и вряд ли до утра его найдут, то можно дать волю своему временному помешательству и поговорить со львом, да и то лишь ради исследовательского интереса.
«Да, конечно, берите кролика, пожалуйста, я не против, приятного аппетита!», — сказал Шраму Леонид Дмитриевич и отошел от кролика на безопасное расстояние. Шрам не заставил себя ждать, в два шага подлетел к еде и начал жадно вгрызаться в ушастого.
Трапеза длилась совсем недолго и на этот раз уже Леонид Дмитриевич затеял разговор:
— А скажите, а как это возможно? Почему я вас понимаю? Как вы говорите?
— Так же, как и Вы, ртом.
— Но вы же лев!
— Эх, Дмитрич!
— И откуда вы знаете мое отчество? Наверное, слышали от других сотрудников здесь?
— Слушай, Дмитрич. Вот ты вроде зоолог, ученый, туда-сюда, умный человек, неужели еще не допер? Я Михалыч, плотником тут работал, помнишь меня?
Леонид Дмитриевич вспомнил Петра Михайловича «Михалыча» — немолодого слегка пьющего плотника, у которого на лице был небольшой шрам.
— Петр Михайлович? Как так? Он пропал, конечно. Я не знаю куда, наверное, в ПНД из-за запоя может я не знаю. Но знаю, что он был точно не лев.
— У тебя вся семья в администрации работала поколениями, а ты делаешь вид, будто не знаешь про Круэллу, что она колдовством персонал так наказывает?
— Ну я догадывался, что она что-то такое может сделать, но скорее что-то вроде гипноза, чтобы оставаться в своем кресле все эти годы и еще сколько сможет. Но в такое я не верю, это же невозможно физически.
— Да ты, мужик, непробиваемый! Ну ничего, посиди подумай, скоро привыкнешь.
— Не собираюсь я привыкать! Это, наверняка, что-то психическое, иначе почему остальные львы молчат и ведут себя как нормальные львы?
— Они молчат, потому что не любят тебя, ты тут в нас всех седативным стрелял, усыплял и в жопу градусники сувал, забыл что ли уже? Тут все в вольере такие же сотрудники как ты. Вон там в углу Петровна, она тут мороженое продавала с тележки, часть выручки мимо кассы в карман пронесла и была наказана; а тама вон Валерий Георгиевич, бухгалтером был, ему надоело растраты списывать и он пошел к Круэлле жаловаться, оказалось, что она в курсе; а вон тот драный в углу Леха-охранник, который Петровну поймал и сдал начальству, она его за это и дерет регулярно. Так что скажи спасибо людям, что еще молча терпят тебя, а то могли бы уже и разодрать по-зверски.
Леонид Дмитриевич уселся у решетки вольера. Вдруг он осознал, что во рту у него пустыня. Немудрено! Ведь почти за весь день ни капли воды не выпил. Леонид Дмитриевич начал озираться по сторонам в поисках воды и наткнулся взглядом на большую кадку-поилку с водой для львов. Делать нечего, другой воды тут нет. Леонид Дмитриевич подошел к кадке и нагнулся. В третий раз за день его накрыл адреналин. Из вибрирующего волнами отражения в кадке на него смотрела морда льва! Леонид Дмитриевич завыл от отчаяния и хотел было уже заплакать, но обезвоживание дало о себе знать — даже на слезы воды не осталось. Грамотеин-Порядочнов запустил руки в кадку, чтобы набрать воды в ладони, но его руки оказались большими красивыми мохнатыми лапами льва. «Пиздец», — сказал он второе матерное слово в своей жизни и решил, что, пока он как бы «лев», все сказанные матерные слова не считаются.
Пожилой уважаемый во всем ZooЛаге и за его изгородью заслуженный зоолог Леонид Дмитриевич Грамотеин-Порядочнов смиренно лакал воду из львиной кадки как животное. В его разуме теплилась надежда, что это, все-таки, может быть бредом в результате теплового удара с обезвоживанием, и что сейчас он напьется воды и очнется, и все это исчезнет. Леонид Дмитриевич напился — ничего не изменилось. Целый день дичайшего стресса давал о себе знать: пожилого ученого клонило в сон. Он как смог свернулся калачиком прямо у решетки вольера и попытался уснуть, надеясь, что это хотя бы сон и утром он проснется в своей кровати, а в шкафу рядом будет висеть его любимый отутюженный накрахмаленный белый халат.
Далекие и не очень крики животных разбудили Леонида Дмитриевича, мощные лучи солнца нагрели шерсть зоолога. «у меня горячая ШЕРСТЬ!», — возопил Леонид Дмитриевич. Все это не было сном.
Не взирая на объективную реальность происходящего колдовского ужаса, Леонид Дмитриевич все утро проорал через решетку вольера, призывая хоть кого-нибудь прийти к нему на помощь.
И вот наконец-то дверь вольера отворилась. Внутрь вошла Алевтина Борисовна, сотрудница-кипер, обычно кормящая львов в этом вольере по утрам, и сходу начала ласковый разговор: «Доброе утро, старичок! Как тебе спалось, лапочка, давай завтракать».
«Алевтина! Наконец-то! Уж ты то меня узнаёшь? Это же я! Леонид Дмитриевич! Узнай меня, умоляю!», — Леонид Дмитриевич бросился на сотрудницу с мясом. Алевтина отпрянула от неожиданного броска льва, но далеко уйти не успела. Леонид Дмитриевич, сам того не желая, прилично разодрал Алевтине кожу на руке и груди. Окровавленная сотрудница выбежала из вольера.
Соседи Леонида Дмитриевича набросились на него: «Ты
