Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
За каким подопущенным штруделем вы «мочите» пролетариат – пусть иноземный, пришлый и чуждый нам всем, но по сути своей – ваших же братьев по социальному положению (иными словами – по нищете)?
Вы почему за все время ни разу пальцем не тронули никого из реальных мразей, что вредят нам тут во все лопатки (читай выше – кто не вошел в список ваших жертв)?!
Это что за странное такое классовое размежевание? Признавайтесь, б...ди вы продажные: кто вам заказы оформляет?!.»
– Что-то тут у тебя того... Какие-то нездоровые перепады...
Это Федор Иванович Гусев. Знакомьтесь.
До сего момента он, раскрыв окно, сидел на подоконнике, и занимался сразу двумя полезными делами: одним глазом вяло наблюдал, как двое азербайджанцев во дворе моют машину, а вторым рассеянно пялился в монитор и пробовал улавливать смысл. Это, видимо, такое сугубо десантное упражнение на развитие внимания.
Кстати, вот эти азербайджанцы – живой дидактический материал для моего трактата. Вкалывают по пятнадцать часов в сутки, не пьют, не курят, вежливые, культурные, со всеми здороваются, каждой бабусе подержат дверь, а то и авоську помогут донести. Торгуют на рынке, в нашем доме снимают квартиру у одного алкаша на первом этаже. Очень тихие и спокойные жильцы.
Вот вам типичный пример грамотной экспансии. Въедут три миллиона таких в страну, где подавляющее большинство аборигенов бухает и регулярно тунеядствует, освоятся, закрепятся, завезут семьи, обрастут связями, создадут не желающие ассимилироваться к местному укладу анклавы...
Думаю, дальше не надо развивать, и так все понятно.
И что самое опасное: многие к ним относятся либо нейтрально, либо хорошо, по-доброму.
Вот лично у меня – нет против них злобы. И у моих знакомых тоже. Рассудком я понимаю: чужие, занимают чье-то место, выдавливают нашего брата из выгодной сферы и все такое прочее – а злобы нет. Как можно злиться на людей, которые трудятся в поте лица, ведут себя прилично и уважительно, и вообще, могут служить примером для многих моих нерадивых соплеменников?
Я злюсь в первую очередь на этих самых соплеменников – бездельников и тунеядцев. Вместо того чтобы расти над собой и сплачивать ряды в борьбе с иноземной экспансией, эти соплеменники массово спиваются и стремительными темпами деградируют. А сопротивление экспансии у нас проявляется на каком-то прямо-таки детском уровне: например, вот этим азербайджанцам кто-то регулярно протыкает колеса и сбивает зеркала.
Стыдно, товарищи, стыдно! Надо строиться в полки, дружно топать на учебу и выращивать свои кланы – сильные и конкурентоспособные, с тенденцией к полному доминированию над кланами иноземными, прорастающими корнями в глубь веков, а потому архаичными, отсталыми...
Ах, да, пардон: это уже из трактата.
Возвращаемся к вещам более приземленного порядка.
Итак, Федя напоролся на некий диссонанс в моем тексте и выпал из состояния задумчивого созерцания.
– Я не понял, это, вообще, че такое?
– В смысле?
– В смысле: «рискуя показаться фривольным» и прочий мур-мур, а тут: оп-па! – и по самое «не балуйся»... Ты это поправишь?
– Нет, так оставлю.
– Ну ты... Это ж вроде как документ, правильно?
– Это трактат. В первом значении – рассуждение на специально заданную тему.
– Ну, не знаю...
– А ты, никак, решил в цензоры записаться?
– Да ну, какие цензоры... Просто это... Ну, короче – режет слух.
– Ага! Бросается в глаза, царапает, цепляет – да?
– Да, бросается.
– Значит все здорово. Такая задумка и была.
– Не понял?
– В данном случае эпатаж – это не форма самовыражения. Это намеренная акцентуация, адресованная специфической аудитории.
– Так... А если в дыню?
О да, в дыню – это актуально. Это универсальный способ решения практически всех проблем. Гусенок наш – метр семьдесят восемь, сто два кило эксклюзивного мяса и сухожилий (когда раздавали жир, это тело было на тренировке – не досталось ему), мастер спорта по трем видам единоборств и биатлону. Да, надо заметить: все его друзья-спортсмены вырывали «мастера» тяжелым кропотливым трудом, а некоторые прямо-таки с потом и кровью. А Феде все далось легко и играючи: он у нас богатырь от природы.
– А чего такой агрессивный? Смотри, какое прекрасное утро: мир утопает в любви и яблоневом цвете...
– Не, а че ты мне тут умника лепишь? По-русски объяснить нельзя?
– По-русски? По-русски... Да пожалуйста: жили были ах и ох. Все им было нах и пох...
– Хм... Неплохо. Сам придумал?
– В сети нашел – понравилось.
– Понял. Как это связано с твоим е...квакнутым трактатом, умник?
– Тебе было по, что ты читал до этого. А в этом месте ты проснулся, встрепенулся, и стал задавать вопросы. Так?
– Ну а кто бы не встрепенулся?!
– Слушай, а ты же не «наци», верно? Тебе разве не по?
– Ну, в общем – да, но... Гхм-кхм...
– Вот видишь: ты посторонний – а встрепенулся. А теперь прикинь: вот эту дрянь будут читать «скины», фашисты, «легионеры» и прочие тщательно бритые личности...
– Ага... – Федя скосил взгляд влево-вверх, помял своими стальными ручищами воздух, будто ощупывая облюбованный для размозжения бритый череп и недовольно нахмурился. – Ну, ясно... Я только не понял: на кой буй оно тебе надо?
– Не мне, а – нам.
– Нам?! – Федор скривился так, словно ему за пазуху сунули обледеневшие фекалии больного болотной лихорадкой гиппопотама. – Я не понял, вы что, договорились с Борькой? Вы чего цепляетесь к этим долбанутым «легионерам»? Вам что, заняться больше нечем?!
Так... Не спешите приклеивать ярлыки типа «буйный самодур», «зануда, сатрап» и проч. В норме Федя – добрейшей души человек, любит похохмить и обстоятельно приколоться. Однако сейчас его гложет проблема, которую хотелось бы решить как можно скорее. Скорее не получается: решать будем только во второй половине дня. Так долго ждать для Феди – мука несусветная, его любимый принцип: здесь и сейчас. Вот и нервничает.
А поскольку проблема напрямую связана с искусно бритыми субъектами, товарищ на любое упоминание о вышеупомянутых субъектах реагирует болезненно.
– Спокойнее, мой большой железный брат. Если опустить сиюминутные эмоции и абстрагироваться от сегодняшней ситуации, которую ровно в четыре пополудни мы разрулим одним движением...
– Ага, я посмотрю, как это будет – «одним движением»...
– Короче. Эти люди живут рядом с нами, среди нас, и по сути своей – они почти что наши. Колоссальная аудитория. По большей части запущенная – идейных среди них немного. Одним словом, нужно и должно бороться за эту часть аудитории. Нельзя ее упускать.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
