ясность, он осознал, что мешок, который был на его голове, уносит ветром, а сам он, как было видно, стоит перед огромной дырой на крыше не менее огромного склада, посреди ещё более большого, но забытого города.
Обветшалые дома-избушки из обломков былого мира и глины пришли в ещё большую негодность, чем в тот момент, когда были построены. Краска облезла с дверей и окон, а сами стены покосились и стояли под довольно странным углом, едва придерживая крыши. Простые жилые домишки и торговые прилавки давно прогнили, обвалив вальмы и полки с когда-то ценным товаром. Грядки, за которыми следили гораздо лучше, чем за золотым запасом страны, исчезли в бесконечном море кустарника и гнили. И лишь огромный саркофаг — склад из пластин железа и стали, стоящий в центре города, остался цел — тот, на котором они стояли прямо сейчас.
— Узнаёшь это место? — раздался вдруг голос позади.
— Нет… Нет, не узнаю, — неуверенно ответил он, не решаясь оглянуться.
— Жаль. А стоило бы.
Из-за спины испуганного и недоумевающего старика медленно вышел очень высокий мужчина. Поправив воротник чёрного кожаного плаща, он многозначительно посмотрел на своего собеседника, ожидая какого-то подобия чуда. Через несколько секунд молчания он понял: похищенный им человек не отдаёт себе отчета в том, кто стоит перед ним. «Логично, — подумал похититель. — Столько времени прошло… Даже я почти забыл о нём. Конечно, возможно, у него и есть здравые предположения, но это явно не то, что мне нужно».
Шли секунды тишины. Он неподвижно стоял перед ямой, давая своей жертве рассмотреть себя получше: под старой накидкой, внутренних карманов в которой было больше, чем в любой сумке, виднелся лёгкий бронежилет — такой носили в Старом мире правозащитники. В самом бронежилете были прорези для магазинов, заполненные боеприпасами разного калибра и маркировки, а за этим обмундированием виднелась светло-серая расправленная рубашка, покрытая то ли непонятным мужчине узором, то ли пятнами. Чуть ниже были два пояса: один удерживал плащ, непринуждённо и свободно скользя по телу, а второй — чёрные толстые джинсы. На правом бедре красовалась пара кожаных ремней, столь удобно удерживающих пистолет и нож, а на икре левой ноги — тесак. Завершали образ тяжёлые ботинки, защищающие от воды и прочих жидкостей, и маска-бандана в тон бронежилету и того же цвета кепка, что служила защитой глаз от навязчивых солнечных лучей. За спиной висела длинная, доходящая от головы почти до сгиба колена, винтовка, перекинутая через плечо, а на самом плече был старый серый рюкзак, доверху набитый чёрт не знает, чем.
Через минуту похититель снял кепку и опустил бандану. Из-за маски сурового наёмника показалось уставшее, не старое, но и не молодое мужское лицо. Слегка худощавое, оно обладало правильными пропорциями, широкими скулами и тонкими губами. Из-под светло-чёрных бровей на пленника с давно угасшей ненавистью косились карие глаза, ровные чёрные волосы ниже щек, через которые уже пробивалась первая седина, были собраны назад, и только чёлка, раскиданная по обе стороны от лица, изредка падала на лоб, закрывая обзор. Кое-где покрытые то ли морщинами, то ли ссадинами щёки закрывала короткая чёрная борода, которую, в свою очередь, рассекала пара старых, параллельно идущих по диагонали шрамов с правой стороны челюсти — раны почти «выцвели» и приобрели общий оттенок, но всё же их легко можно было заметить из-за их глубины и уродливого узора, что они создавали на свету.
— Всё ещё не узнаешь? — монотонно спросил мужчина, чей голос без маски звучал ещё противнее. — Даже не представляешь, кто я? Ха… Впрочем, это и вправду было давно. Чёрт, ты же наверняка имена многих даже не знал, — старик, недоумевая, пялился на похитителя, — тех, кто висел в клетках над крышей этого склада, — он взглянул на пропасть из-за плеча и немного оскалился, — а я тут к тебе такие требования предъявляю… Ладно, вот тебе один наводящий вопрос…
Наёмник схватил похищенного за край петли и потащил к краю пропасти. Тот стал сопротивляться изо всех сил, но седина на его висках была куда белее, чем у наёмника, а этих самых сил было куда меньше. Его костюм рвался об арматуры, торчащие из пола; листовой металл, выпирающий из-за коллизии, резал ему кожу, а шансов ухватиться за что-либо было столь мало, что даже попытка казалась глупостью. Мужчина схватил пленника за воротник пиджака и поставил на самый край — прямо над тёмной дырой, позволяя лишь носкам его ног держаться на земле. Там, снизу, казалось, была абсолютная пустота, которая лишь изредка прерывалась нечеловеческими стонами и криками, издаваемыми невесть кем. И она — та пустота — смотрела на них обоих хищным взглядом сотен глаз — взглядом голода…
— Скажи, — продолжил он с нечеловеческим холодом и спокойствием, — чего стоит жизнь простого мальчишки, выброшенного в этот мир? Мальчишки, лишившегося за один короткий миг отца, дома и цели? Проданного в рабство и оставленного умирать в этих грёбаных пастбищах лишь потому, что тебе стало скучно издеваться над ним? Ну?!
В этот миг рассвет обрушился на глаза обоим путникам. Похититель, ослеплённый солнцем, откинул своего соперника прочь, оставшись у края пропасти. И пускай он сейчас стоял позади огромной ямы, и пускай лишь шаг отделял его от верной смерти — его противником был семидесятилетний старик, который, несмотря на всё своё желание жить, уже не мог сопротивляться и просто переводил дыхание, а его потенциальный убийца тем временем сел на краю.
— Ты же просто чёртова сволочь, — продолжил он. — Всю жизнь ею был. Я столько хотел сказать тебе и спросить, но, когда увидел твоё лицо вновь, сразу понял, что мне даже не нужны будут ответы… Как вообще можно быть таким ублюдком, зная, что половина страны рада тебя прирезать?! Да какой там — весь континент… Поверь мне, убив тебя, я окажу охренеть какую услугу этому обществу. Этой стране, если бы блядская страна ещё имела место быть.
— Да?.. — хриплым голосом спросил ответчик, схватившись за расцарапанную ногу. — Чего тогда медлил несколько дней?
— Потому что мне по херу на это общество. Ты даже не представляешь, сколько раз я проигрывал всё это у себя в голове, сколько раз подбирал новые и новые слова, совершенствовал действия — ты в моём личном списке. И сейчас мне нужно от тебя только одно: чтобы ты вспомнил. Но даже после того, как я описал тебе то, что ты сделал
