об этом после многих лет, проведенных в больших городах с высоким уровнем преступности.
Прижимая руку к капоту машины, я испытываю облегчение, когда понимаю, что он все еще теплый. Это означает, что наш пропавший турист должен быть где-то поблизости.
Следы на снегу ведут в лес. Это маленькие шаги, возможно, женщины, и определенно с ней какое-то четвероногое животное. Я собираюсь передать эту новую информацию диспетчеру, когда слышу крики чьей-то боли. Это навязчивый звук, и я быстро расстегиваю кобуру. Крови в машине не было, но в данный момент это мало что значит для меня.
Я только схватил рацию, когда понял, что никто не пострадал. Звук идёт от женщины, которая издает ужасную трель. Это худшее исполнение «We Will Rock You», которое я слышал в своей жизни.
Еще два шага, и я замечаю ее на поляне. Она сгорбилась в снегу, выставив напоказ свою идеальную задницу в форме сердечка. Теперь я могу умереть счастливым человеком, потому что увидел восьмое чудо света, и это впечатляет.
Она продолжает свою подборку семидесятых. Есть что-то в этих растрепанных рыжих волосах и фальшивом голосе, от чего мой член мгновенно твердеет.
Я начинаю откашливаться, но не хочу пугать ее или ее маленькую собачку, которая привязана к дереву в нескольких футах от нее. Он тявкает в такт музыке, как будто они годами тренировались вместе. К сожалению, практика не принесла совершенства ни одному из них.
Она выпрямляется и шаркающей походкой направляется к ближайшему дереву, ее темно-синие джинсы спущены до щиколоток. Я мгновенно понимаю, что она тянется к мохнатой лозе, покрывающей ствол.
В зимней стране чудес не так уж много потенциальных заменителей тканей. Но это неправильный выбор.
— Стоять!
Она мгновенно замирает, подняв руки вверх, как будто я поднял оружие. Затем ее плечи напрягаются, и я практически чувствую, как она пытается собраться с духом. Тем не менее, ее голос чуть-чуть дрожит, когда она говорит:
— Прекрати шпионить за мной, извращенец!
Затем, словно в замедленной съемке, она оглядывается через плечо.
Влечение пронзает меня насквозь. У нее глаза самого красивого оттенка зеленого, который я когда-либо видел. Они зеленые, как драгоценный камень, цвета идеального изумруда. Но в их расширенных зрачках смешались страх и гнев.
Я ненавижу себя за то, что напугал ее, пусть даже на секунду. Прочищая горло, я говорю:
— Что бы ты ни делала, больше не прикасайся к этой лозе. Это ядовитый плющ.
Она бормочет что-то о том, что зимой все выглядит по-другому, а я продолжаю стоять как идиот. Можно подумать, мне снова четырнадцать и я забыл, как разговаривать с девчонками.
— Салфетки. У меня есть салфетки.
Но она уже натягивает штаны и ее лицо приобретает глубокий красный оттенок. Она отвязывает свою собаку от ближайшего дерева короткими резкими движениями.
— Вы всегда тихонько бродите по лесу, как привидение, шериф?
Глава 2
БРОК
— Вы всегда тихонько бродите по лесу, как привидение, шериф? — спрашивает красивая рыжеволосая девушка передо мной.
Я узнал достаточно, чтобы понимать, что некоторые люди реагируют на страх смехом, а другие — гневом. Второй вариант заставляет их почувствовать себя сильными. Но я хочу успокоить ее.
— А вы всегда поете каверы семидесятых или это был особый случай?
— Это классика, — она вздергивает подбородок.
— Уверена, что вы совершили нарушение прав человека, — я указываю на тропинку между деревьями. Предполагается, что через пару дней у нас будет метель, и температура определенно отражает это.
Затем она смеется, и этот насыщенный низкий звук заставляет меня задуматься, как бы она звучала в моей постели.
— Никто никогда не обвинял меня в том, что у меня есть талант певицы.
— Откуда ты, милая? — я не знаю, почему у меня вырывается ласковое обращение. Я знаю только, что это почему-то кажется правильным.
— Чарльстон, — слово слетает с ее языка, мягкое и сладкое.
— Каролина? — спрашиваю я, думая, что акцент не подходит для Западной Вирджинии. В нем слишком много переливов. Она медленно произносит слова, как будто у нее есть все время в мире.
— Улыбающиеся лица, красивые места, — повторяет она, цитируя слоган, который я узнаю по наклейкам на автомобилях.
Я хочу спросить ее, что она делает в этом районе, но мы подходим к машинам. Поэтому вместо того, чтобы пытаться флиртовать с ней, я возвращаюсь в профессиональный режим:
— Могу я посмотреть ваши права?
Она сажает своего маленького чихуахуа в серую машину. Он уникально выглядит: трехцветный, с обрезанными ушами. У него только один глаз и голова, которая выглядит так, как будто постоянно наклонена. Она явно питает слабость к тому, кто не вписывается.
Когда она протягивает мне свои водительские права, наши кончики пальцев соприкасаются. Я чувствую, как по всему моему телу пробегает электрическая искра. Я никогда так не реагировал на женщину. Конечно, я встречался, но ни с кем не было ничего серьезного.
— Дай мне одну минуту.
Вернувшись в машину, я долго смотрю на ее права и запоминаю детали. Зои Харт. Черт, имя звучит слишком знакомо.
Когда я передаю его Пайпер, она втягивает воздух и издает взволнованный визг. Ей только что исполнилось двадцать два, и обычно она настоящий профессионал. Но сегодня что-то сильно ее взбудоражило.
— У нее рыжеватые вьющиеся волосы и зеленые глаза, не так ли?
— Соблазнительная и миниатюрная? — спрашиваю я, задаваясь вопросом, откуда Пайпер ее знает. Возможно, они были старыми школьными друзьями. К тому времени, когда она поступила в старшую школу, я был уже далеко от дома. Я был полон решимости не становиться полицейским из маленького городка, каким был мой отец. Но теперь его нет, и я здесь шериф. Забавно, что жизнь совершает полный круг.
— Ты должен спросить ее, не автор ли она любовных романов! Я почти уверена, что это именно она.
Автор любовных романов. Я бы никогда не догадался об этом по застенчивой, неловкой женщине, которую только что встретил. И все же меня раздражает, что моя сестра знает о рыжеволосой красавице больше, чем я.
— Просто проверь для меня список судимостей, — ворчу я на нее.
— Перестань командовать, — настаивает она. — Я здесь намного дольше, чем ты.
Потому что, в отличие от меня, разочарования в семье, Пайпер на самом деле делала то, чего от нее ожидали. Она оставалась рядом с нашими родителями и помогала им, как должен был делать я. Горе и вина гложут меня. Грызущая боль уже стала привычным ощущением. Прошло три года, но я до сих пор не простил себя за то, что меня не
