судя по уровню комфорта, мог бы поклясться, что на телеге. Для дальнейшего анализа ситуации необходим был визуальный осмотр. Медленно-медленно, чтобы не привлекать лишнего внимания, я приоткрыл глаза.
Как ни странно, но никто за мной не следил. Мало того, даже рядом никого не было. То есть, конечно, были: возница и с ним ещё какой-то человек, неспешно переговариваясь, сидели на облучке. Или как там называется место, на котором обычно сидят водитель кобылы и его штурман? Да пофиг! Сидели они ко мне спиной, а меня, не особо аккуратно брошенного на дно телеги, почему-то никто не контролировал. Рискну предположить, что это из-за верёвок на руках и ногах.
Стараясь издавать поменьше шума, я посмотрел назад, в смысле, походу движения назад. За нами двигалась другая телега. Помнится, изначально я их четыре штуки насчитал, сейчас же всё могло измениться: и добавиться новые могли, и из этих какая-то отстать, или свернуть.
Ну, что же, любой ОСВОДовец Вам скажет, что спасение утопающих – это проблема самих утопающих. Именно поэтому, и от греха подальше, опять же, на помощь призывать никого не стал. Хочешь сделать хорошо – делай всё сам! И я начал процесс возвращения себе свободы действий.
Те, которые меня, её – свободы – лишили, наверняка считали, что связали меня на совесть. Возможно, с другими, да тем же Лёхой, и проканало бы… Сто-о-оп! Так, может я потому его и не увидел нигде, что он сейчас в другой такой же телеге вот так же путешествует? А это мы сейчас проверим! Не совсем сейчас, конечно, сначала развяжусь.
Вы, должно быть, решили, раз я прапорщик, так у меня пузо до колен? А поскольку ещё и старший, так аж до пола свисает? Нет, господа! В армии прапорщики не только для того, чтобы ничего лишнего на складах не валялось. Есть и такие, которые взводами командуют, гайки в рембоксах крутят, за разными пультами сидят, ну, или какими другими полезными делами заняты. И вообще, из кого, по-вашему, контрактники состоят? Из полковников что ли?
Так вот, я восемь лет тушёнку жрал не на продовольственном складе, а в лесах и горах таких мест, про которые Вам и знать не положено. В плен попадать, тьфу-тьфу-тьфу, не доводилось, но готовили меня и к такому повороту событий, так что верёвки за спиной, это мне ненадолго.
С ногами сложнее, но тут нам одна домашняя заготовочка поможет. Есть у меня в брюках кармашек, а в кармашечке ножичек, как раз на такой случай… Хха! Есть! Был! Стоп! Ну-ка, ну-ка! Нет, всё-таки есть! И это не может не радовать. Теперь главное – не делать резких движений, и вообще стараться не привлекать к себе внимание. Рано ещё. Ещё успеем, и себя показать, и других посмотреть, кто что может.
Нож хоть и канцелярский, но с верёвками справился. Правда, думаю, жизненный цикл его лезвия подошёл к концу. Ну, и ладно, свою задачу он выполнил: свободу мне вернул. Теперь осмотреться.
- Глянь-к, кажись, очухалси! – донеслось из-за… сзади, короче.
Всё! Времени на любования пейзажами мне не оставили. Резко вскакиваю. Тому, что обернулся – с ноги в репу, извощику – со второй в рыло. А чего?! Знали, на что шли! Они меня дубиной по затылку, а я им – «позвольте-извините»? Быстро башкой влево-вправо. Спереди одна телега, в ней четверо, сзади – две, в них по трое. Те, что сзади уже заметили, те, что спереди – ещё нет. Передние пусть отъедут подальше – дольше возвращаться будут. Задние ещё не остановились – соскакиваю и быстро к ним. Мешки мои у них, и лопата там же поблёскивает.
Какие-то они сонные: я уже добежал до них, а они ещё лошадь не остановили. Сходу извозчику кулаком в пятак съездил, правда, с левой, так что это ненадолго. Правой быстро хватаю лопату и бегу к последней телеге. Это чтобы все противники у меня не просто с одной стороны были, а ещё и в бой бы вступали по очереди.
Так, тут ребята попроворней - один вон уже каким-то дрыном замахивается. Это он зря: малая пехотная лопатка в Красной армии – как томагавк у команчей. Уворачиваюсь от дрына, и лопаткой ему по роже, пока плашмя, а там посмотрим.
А вот и момент истины – сабля! Та-а-ак, теперь всё встало на места, кто из ху понятно, сантименты закончились. Перехватываю лопатку поудобней. А парень-то - тот ещё фехтовальщик: размахнулся, как будто надвое разрубить меня хочет. Ага! Сейчаз! Ты не торопись, браток, я постою! Полшага влево-вперёд с полуприсядом, и я блокирую его убийственный замах встречным ударом ребром лопаты по руке. Укороченными пальцами мужик саблю удержать не смог, и она, кувыркаясь, отлетела к ногам другого. Тот не придумал ничего умнее, как наклониться и подобрать. Два быстрых шага, и сверху лопатой по затылку, только теперь уже не плашмя, а по-взрослому – уголком наступа. Этот теперь если и выживет, то не сразу. Не расслабляться! Вот тут шустрый паренёк с дубиной. Он бы, наверное, по пояс меня таким ударом в землю вогнал, только мишень ему уж очень вертлявая попалась. Порхай как бабочка, жаль как пчела! Так завещал нам великий Кассиус Марселлус Клей. Вот я и упорхнул с линии атаки и, перехватив лопату двумя руками, так ужалил этого доброхота в бочину, что тот, сдавленно вскрикнув, выронил дубину и рухнул ничком.
- Сёмка! Сынок! – в отчаяньи выкрикнул второй.
Ненависть сверкнула в его глазах, а в руках блеснул топор. Быстрым выверенным движением я удлинил лопату почти на полметра и, выполняя приём штыкового боя под названием «длинным коли», со всей силы ткнул мужика полотном прямо в кадык. Если бы передняя кромка была бы заточена, как мы в армии точили, то он бы меня сейчас с ног до головы кровью бы окатил. А так, может ещё поживёт чуток, когда оклемается. Говорить, правда, не сможет. Ну, откуда ему было знать, что черенок у моей лопаты телескопический.
От передовой телеги на помощь товарищам рысцой поспешала четвёрка бойцов, трое с дубьём, четвёртый с саблей. По ходу, главшпан.
Не вступая в затяжные переговоры, я перекинул лопату в левую руку, а правой подобрал с земли топор. Сёмкиному отцу он сейчас всё равно ни к чему. На пару секунд обретя нового хозяина, топор отправился в короткий полёт в сторону человека с саблей.
Давненько я топоров не метал ни на дальность, ни на точность, поэтому
