пятно, наполовину подёрнутое мелкими белыми пузырьками, как пенка от клубничного варенья.
Голод неумолимо возвращался. Вода в бутылке давно уже кончилась, и Аля крутила головой по сторонам, чтобы отвлечься от тягостного урчания в животе, скрутившего хитросплетения кишок в тугую вязь. Её мысли то и дело возвращались к еде, и каждый объект воспринимался воспалённым сознанием как потенциальная жертва. Интересно, сможет ли она поймать голубей? Ах, да. Их ведь съели в первую очередь.
Сначала Аля продолжала ходить в магазин. В новостях всё твердили о серии случаев мгновенных отравлений: чипсы, мороженое, газировка, сыр, шоколадные конфеты и — кто бы мог подумать — сельдерей. Почерк везде был один и тот же: небольшой почти незаметный прокол на ёмкости или на упаковке, словно от укола шприцем, и смертельное содержимое — яд, в секунду парализующий дыхательную систему. Сперва полиция списала всё на психа-маньяка, который бегает по городу, впрыскивая шприцом отраву в разные товары на полках. Были привлечены все силы полиции, просмотрены записи с камер, пару человек даже задержали, но без особого результата. А случаи участились: мёд, капуста, торты, водка, даже сигареты. Люди начали падать замертво по всей стране. Тара уже не играла роли: яд попадался и в стеклянных банках, и в герметично запечатанном алкоголе. Счёт жертв шёл уже на тысячи. Полиция была в растерянности, люди начали паниковать, по сети гуляли слухи о том, что орудует не просто банда маньяков, а идейная секта, вроде догхантеров. Только охотятся они на людей. Народ перестал брать в супермаркетах продукты в упаковке — расхватывали лишь то, что готовилось прямо в магазине: хлеб, выпечку, готовые салаты. Пошла вторая волна мора. То тут, то там каким-то образом отрава просачивалась в готовое тесто, мясо, фрукты, и надкушенная булочка вызывала мгновенную мучительную смерть.
Тогда-то Аля и начала бояться еды. Она заперлась дома и не выходила оттуда, пока не доела все запасы, добравшись даже до старого гороха, закупленного, кажется, ещё в советские времена её бабушкой. Этого хватило почти на месяц, а потом перебежками по пустому городу Аля добралась до квартиры Антона, где пробыла еще дней пять. Но вот закрома были пусты. А голод становился все более мучительным. И Аля вышла на улицу.
Поразительно, как может измениться мир за каких-то пять недель. Если бы ещё месяц назад Алю спросили, отчего погибнет современная цивилизация, она не задумываясь ответила бы что-то вроде «ядерное оружие» или «третья мировая война» или «какой-нибудь смертельный вирус». Могло ли здравому человеку прийти в голову, что кучка фанатиков, раздобрев от безнаказанности и вседозволенности, возомнит себя богами и решит воплотить в жизнь сценарий золотого миллиарда, золотого миллиона, а то и золотой тысячи?
«Богатеньким хорошо», — размышляла Аля. «Заперлись там в своих бункерах или на шикарных яхтах с кучей слуг и пятилетним запасом еды и в ус не дуют». А куда деваться ей, Але? Простой народ, поначалу, так же как и Аля, проедавший запасы, пытался уехать из города, пересечь страну, удрать за границу. Тщетно: мор охватил всю планету, закрома опустели у всех, и каждый оказался перед безумным выбором, еще пару месяцев назад казавшимся бредом сумасшедшего, плодом воспалённого сознания: решить, что именно съесть. Пойти в магазин и набрать себе еды было легко, а дальше в дело вступал рандом, обстоятельствами заправляла слепая удача: от надкусанного пару раз багета или от пары долек шоколадки можно было тут же свалиться в страшных конвульсиях и уже не встать. Либо, если вам везло, почувствовать, как ноющий голод притих, и мучительная русская рулетка откладывается до завтра. Поначалу у каждого была своя стратегия. Кто-то выбирал продукты одной марки, кто-то брал только запаянные консервные банки определённой давности, люди выгребали продукты с самых верхних полок и из труднодоступных уголков, а некоторые проваривал всё по полчаса в бульоне. Стратеги и скептики, пробующие по чуть-чуть трясущимися от страха руками и залихватски надкусывающие первый попавшийся продукт в притворной браваде, исход неминуемо был один: кровавая рвота, агония и через минуту конец.
Гибли тысячи. Потом десятки тысяч, а потом и считать-то стало некому. Наступил полный коллапс. Предприятия и магазины не работали, остановился транспорт, не было ни полиции, ни власти. Больницы, переполненные ещё в первую неделю, стояли настежь открытые, бесполезно зияя наконец-то свободными от очередей коридорами. Но главное — трупы. Люди падали прямо у прилавка, откусив или отпив долгожданную еду, распластывались на улицах в бесплодных попытках донести продукты до дома, а те, кто добирался до родного очага и пробовал пищу, падал замертво уже там, если, конечно, им не везло. А не везло многим.
Иногда Аля не верила в то, что это реально. Вот и сейчас, крадучись пробираясь вдоль домов, перешагивая через трупы, она мотала головой туда-сюда, словно пытаясь сбросить с себя наваждение и проснуться.
Впереди виднелись широко распахнутые двери гипермаркета, заклинившие от упавшей прямо в проходе невероятно тощей рыжеволосой девицей с куском полуразложившейся курицы гриль в зубах. Отвернувшись, Аля быстро шмыгнула внутрь. В каждом проходе лежало два или три человека, словно отдыхая на спине после сеанса йоги. Старательно отводя глаза, Аля направилась к дальнему прилавку и задумчиво стала оглядывать полки. Если ей повезёт, она сможет продержаться ещё пару дней. Предстояло выбрать что-то такое, что отогнало бы голод как минимум до утра. Приняв решение, Аля потянулась к палке сервелата, как вдруг сзади послышался щелчок, и холодное дуло упёрлось ей в затылок.
— Давай-давай, бери, не стесняйся! — скользнул прямо в ухо разгорячённый мужской шёпот. Замерев на месте, Аля не могла сообразить, что делать, и незнакомец нетерпеливо ткнул её в темя. — Давай бери, говорю, если не хочешь пулю в лоб.
На автомате Аля протянула руку и вытащила из гудящего холодильника последнюю палку.
— Ешь, — скомандовал всё тот же голос.
Аля не двинулась с места.
— Вот тупая, — внезапный толчок сбил её с ног, и, покатившись по полу, Аля больно ударилась коленом об угол холодильника. Вскрикнув, она выпустила колбасу из рук и схватилась за коленку. Мужская нога в берце нетерпеливо подпнула покатившуюся по полу колбасу обратно:
— Жри давай, кому говорю, — злобно окрикнул её голос, и, подняв глаза, Аля увидела двоих парней в форме охранников, наставивших на неё ружьё. Она успела рассмотреть, что один был долговязый, с огромными торчащими ушами, а второй — коренастый и полностью бритый, словно скинхед.
— Костян, она чё-т не реагирует. Разберись, — обратился к долговязому лысый.
— Вот тварь, — процедил тот сквозь зубы и, смачно сплюнув, приблизился
