Лаборант запустил сканеры и начал настраивать их на нужную частоту. Хью смотрел на экран, краем глаза поглядывая за испытуемым: тот не выказывал попыток вырваться. На его лице застыл оскал, в глазах – ледяное равнодушие. Сложно было сказать, что номер двадцать думал о предстоящей процедуре, и думал ли вообще.
Экран замигал, и Хью принялся рассматривать дёргающееся изображение.
Меня привязали ремнями и притащили в комнату, где белые стены, пол и потолок слепят глаза. Подключили какие-то провода и теперь смотрят на экран. Наверное, что-то пошло не так. Их дрянь не подействовала, или подействовала не так, как они рассчитывали.
В глазах рябит. Лысый спрашивает что-то о такаи. Это моё племя, придурок, если ты этого не знал. Картинка на экране дёргается, но я угадываю в ней своих. Девять ребят – наш отряд, который вышел встретить захватчиков. Они все полегли, все, кроме меня. Мой пульс учащается, ремни больно врезаются в кожу запястий. Оказывается, я сжимаю кулаки. Изображение на экране теперь чёткое: девять такаи, четверо справа и пятеро слева. Я вёл их в бой, но привёл только к смерти. Странно, что я не помню их имён. Помню только лица, и больше ничего.
Высокий в выглаженной форме отворачивается от монитора и смотрит мне в глаза. Лысый снова задаёт вопрос, на этот раз про вчерашнюю ночь. Вижу на экране такаи, который изготовился прыгнуть. Я прыгаю, вонзаю свои челюсти в его бедро. Вспоминаю вкус крови на губах…
Я замотал головой и попытался прогнать это воспоминание из головы. Они ковыряются в моих мозгах. Им что-то нужно.
Вопрос лысого:
– Кого ты ненавидишь?
На экране вспыхивает его лицо. Он недоволен – это видно по его перекошенной физиономии. Я ухмыляюсь. Плюнул бы в него, да мешают ремни.
Голос высокого:
– Почему он не перестал ненавидеть нас?
Лысый жмёт плечами, лезет в другой аппарат, стучит по кнопкам.
Они хотят, чтобы я подчинялся им. Перестал их ненавидеть. Но они потерпят неудачу. Потому что я помню её…
Изображение на экране дёрнулось. Появилась она. Моя Бетти.
Лысый наклоняется к самому моему лицу. От него несёт плохо переваренным мясом.
– Почему вы считаете себя частью племени такаи? Эта особь – ваша семья?
Видимо, ответ им важен: лысый и высокий напряглись, внимательно на меня смотрят. Наверное, я не должен помнить её. Но я помню, ещё как помню! Бормочу, мотаю головой, чтобы лысый наклонился ближе, а затем шепчу ему в самое ухо: «Выкуси!». Смеюсь, пока меня увозят из белой комнаты.
Лаборант ещё раз прокрутил запись сканирования. Их интересовало изображение женской особи такаи. Она лежит в зелёной траве, большую часть изображения занимает голубой цвет – небо и часть её одежды. На лице улыбка, она смотрит прямо на Хью. Вернее, на номер двадцать – такой он её помнил.
Он вспомнил такайку – вероятно, свою жену или подругу. Этого не должно было произойти, ведь согласно отчётам, ему ввели полную дозу рапилия – вещества, выжигающего воспоминания и эмоции. Каждого потенциального наездника подвергали этой процедуре. Наездник должен полностью сливаться с сихром, которым управляет, а для этого требуется проникновение в его нервную систему. Такое проникновение достигается чувствительными датчиками, которые устанавливают в височные доли мозга наездника и в лобную долю мозга сихра. Соединение номера двадцать проходило без сбоев, но всё же, он не должен был запомнить ничего из прошлых событий. Указание капитана на то, что двадцатый важен, добавляло Хью подозрений в том, что справиться с возникшей проблемой будет не так-то просто.
Я найду тебя, Бетти. Как только выберусь отсюда.
На третьи сутки пребывания в ящике они снова вкололи мне что-то. Первое время ничего не менялось, а потом резко заболело в висках, и я отрубился.
Я слышу ровное гудение. Не знаю, что это, но оно не утихает ни на минуту. Они снова таскали меня в белую комнату и задавали вопросы. Я снова видел Бетти – там, на большом экране. Изображение дёргалось и прыгало, но я смог увидеть её и улыбнулся. Может, я умру здесь, но если нет – если мне повезёт и я выберусь, Бетти, я найду тебя.
Меня снова соединяли с сихром и доставляли на мою родную планету. Я хотел искать Бетти, хотел убежать, но опять почувствовал голод. Мы совершили набег с другими наездниками и отрезали пятерых такаи от их союзников. Я перестал слышать гул, перестал чувствовать что-либо, кроме звериного голода и желания убить. Меня чуть не стошнило, но желудок был пуст, а тело сихра жаждало новой пищи. Надсмотрщики позволили прикончить три такайки, и мой сихр насытился, а вместе с ним насыщение пришло и ко мне.
Позже, при свете дня, когда меня вновь бросили в ящик и гудение заполнило мои уши, я вспоминал лица тех такаи. Несчастные даже не пытались бежать – они просто стояли, оцепенев, и в их глазах я видел ужас. Я и сам ужаснулся, когда увидел сихра впервые.
Нас было десять. Я не могу вспомнить их имён, остались только лица. Мы прикрывали отход основной группы. Я был полон решимости прогнать захватчиков с нашей земли, потому что они вторглись на территорию, на которую не имели никаких прав.
Старейшины рассказывали нам, что ниббы – так звались захватчики – убили всё живое на собственной планете и принялись за соседние. Они совершали набеги по ночам, когда свет дневной звезды мерк. Они приводили с собой огромных пауков на длинных блестящих лапах, а сами одевались в магму, которая делала их хилые тела неуязвимыми для наших стрел. Им нужны были ресурсы – урожаи с наших полей, чистая вода из наших рек. А ещё им нужны были наездники. Сихры – тупые злобные твари, которых легко перебить поодиночке. Но ниббы научились сращивать их с наездниками.
Отец говорил мне, что однажды они забрали его брата и сделали из него наездника. Он увидел брата при одном из набегов, сидящего на спине одной из этих мерзких тварей. Глаза его были пустыми – он как будто не видел моего отца и не отзывался на своё имя. Тогда отец осознал, насколько сложно будет их победить. Они используют против нас наших же собратьев, превращают их в безвольных марионеток на спинах своих чудовищ и ведут их в бой, как телков.
Когда наш отряд столкнулся с ниббами, я крикнул товарищам, чтобы сомкнули строй и держались бок о бок, выставили вперёд копья.
– Попробуем пустить кровь этим тварям, – крикнул я, – и
