друзья, открыта, не нужно в дверь ломиться, ведь музыка у вас, не нужно прыгать из окна, музыка рядом с вами, этого не объяснишь словами, вот она, друзья, на улице и на балконе, как свежий ветерок, — рок! рок! рок! рок! рок! — упакованная и промаркированная, расфасованная и дистиллированная, ароматизированная и нецензурированная, воспроизведенная и утвержденная в срок — рок! рок! рок! рок! рок! — на площадках, на тротуарах, в стекляшках «соки-воды», в барах, она, ребята, вам принадлежит, она ваш паспорт, ваше удостоверение личности и золотая цепь на диск-жокее, стало быть, на мне, не думайте, что это бред, хотите знать один секрет? Точней, секрет лишь одного мгновенья, нет, дуновенья музыки, секрет запоминанья музыки, рока, живущего без позвоночника и ДНК, вот он секрет, которого наверняка никто не знает, и вы узнаете не раньше, чем ответите мне на один вопрос: эй, парни, вы случайно не видали, в какие дали улетают птицы на зиму? Ко-о-онечно, коне-е-ечно, в теплые страны, не правда ли, странно? Ха-ха-ха! И только музыка, друзья, не исчезает никуда и остается зимовать, вот в чем «трагедия», нет, нет, вы не пугайтесь, ничто не замерзает и не умирает в песне, ведь целый мир в ней крепко держится за руки, почти как я держусь за микрофон, настолько замусоленный, что он… вернее, я хочу, чтоб кто-нибудь из вас, друзья, его бы свистнул у меня, но только не забудьте мне оставить кепку и футболку с четырьмя обнявшимися парнями и значок на ней, вы спрашиваете, как зовут парней? Вы спрашиваете, как зовут четверку «Битлз»? Нет, кроме шуток, это вас интересует? Ведь, честно говоря, такой вопрос сегодня никого не волнует, и даже бабушку, да, кстати, эту песню я посвящаю бабушке Николь Дэвис, моей любимой, конечно, я имею в виду Николь Дэвис, а не ее бабушку, погромче звук, погромче, старина, сурдина не для вас, ведь музыка должна на полную катушку врубаться и крутиться так, чтобы сбивать в полете птицу, растапливать снега и ледники и зиму превращать, конечно, в лето, друзья, говорит Раду Валеда, музыка — это трамвай, теплоход, самолет, да, да-а, да, музыка — это чудесный воздушный шар, которому не страшен ни ураган, ни пожар, ни столкновенье, потому что музыка, эй, слушайте, музыка — это самый надежный из видов транспорта, неуязвимый для катастроф и крушений, эй, слышите? — вы не должны сидеть в углу без движений, как, неужели вы все еще сидите? Тогда включаем Му-у-у-узыку-у-у-у! Так, музыку, ребята, а слабонервных, как говорится, просим удалиться, те, кто остался, давайте в приемниках усилим звук, поскольку ваш друг, ведущий по имени Раду Валеда, который в свои тридцать лет имеет всего два костюма — для музыки и для театра, — сейчас перед вами взорвет музыкальную бомбу с нейтронным эффектом, но после этого взрыва вы все останетесь живы, а сахарный город рассыплется и растворится в ночи, лишь только в эфире у нас зазвучит: «В горький час, когда душа в печали, дева Мария шлет мне знак мудрой фразой ПУСТЬ ВСЕ БУДЕТ ТАК…», эй, вы, бросьте это, бросьте, слышишь, друг, не прижимай так судорожно свою подружку, расслабься и танцуй себе, не думая о завтрашнем уроке математики, танцуй себе, пляши, как говорится, от души, вертись вокруг нее, как хочешь, и выкинь все из головы, во всяком случае, прогулам можно объясненья подыскать, а року, а року — НЕТ, его никто не объяснит. А-а-а, все понятно, вам, видно, это дело надоело? Наверное, домой вернулись предки? А может быть, соседи колошматят табуреткой по батарее?.. А, ничего, переживут, танцуйте на здоровье и помните, что музыка не требует священных жертв лишь на других планетах. Кому наскучило? Ах, вам, барышня… Для мадемуазель Николь Дэвис, свернувшейся комочком в моей груди, как раненая птица, дарю медовый дух музыки, сплошные соты для Николь Дэвис, вы слышите, я, Раду Валеда, то есть тот, кому вы не наскучили, друзья, кто вас ни в чем не упрекает и все еще вас любит так же сильно, как театр и как вот этот вот сарай для выхода в эфир, я раскручу вам музыку о вас и о себе — СМЕРТЬ КЛОУНА, эй, только попрошу не плакать, не будьте, в самом деле, нытиками, глотните-ка пивка и закусите губы, алые, как ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ, займитесь, наконец, любовью, надеюсь, это ваших стариков уже не испугает, да что же вы заладили, как будто попугаи, изображающие верх любопытства: «Как зовут четверку «Битлз»? Как зовут четверку «Битлз»?»… Ну ладно, так и быть, прошу всех к столу на брэкфэст, на динэ, на саппэ, зовут их Джон Леннон, Пол Маккартни, Ринго Стар и Джордж Харрисон, ну теперь-то вы успокоились? Ах нет, простите, конечно же, вы не сможете успокоиться, пока не услышите вот эту проникновенную — да, я сказал «проникновенную» — мелодию СТРИТ ФАЙТИНГ МЭН, да, да, вы угадали, это «Роллинг Стоунз»! Ну что, я здорово поднял ваш тонус? Еще бы! Моя мама — это Роллинг Стоун, мой папа — это Роллинг Стоун, а Раду Валеда — самый большой Роллинг Стоун, ловите же меня, я грохочу, качусь, я скатываюсь, но, разумеется, не дальше, не дальше сладких, сахарных объятий Николь Дэвис с ее бездонной улыбкой, в которой могут утонуть все здания города, о, я забыл о том, что сахар всюду — в арбузах, в музыке, в магнитофоне, в студийном микрофоне, ну и, конечно же, в моем неповторимом голосе, поющем вместе в вами: «Май шерона, май шерона, май шерона…» Кстати, у кого нет магнитофона, а главное — радиоприемника, скорее купите, купите все, что работает на интегральных микросхемах, на интегра-а-альных ми-и-икросхемах, они надежней ламповых, эй, нет, нет, нет, не зажигайте свет, пускай горит, пускай играет только музыка, музыка и интегральные микросхемы — так будет называться солнце завтрашнего утра, ах, Николь Дэвис, где ты сейчас?.. Дома? Николь, тебе не холодно? Тебе не холодно такой нагой и беззащитно молодой?.. Эй, вы, друзья, не смейтесь надо мной, мне иногда к лицу быть несколько сентиментальным, ей-богу, извините, я исправлюсь, я вам поставлю сингл Рода Стюарта… Ну как? Теперь-то я вам нравлюсь? Не правда ли, я — парень секси, и контролеры в трамваях немножко секси, и моя сиамская кошка тоже секси, ну да, друзья, возможно, что ее зовут иначе, ее зовут… нет, кроме шуток, вы не догадываетесь, как ее зовут? Тогда я вам скажу, скажу, но прежде скажет Донна Саммер: Любимая, сегодня вечером хочу, чтоб ты была самая-самая горячая, ХОТ СТАФ, горячая, как десять батарей, согрей меня скорей, чтоб губы твои,
