прекрасно знает, что его век ограничен, и это один из мощнейших его мотиваторов. Вы когда-нибудь видели робота, обладающего мотивацией? – Продолжал дразнить безмолвную комиссию Трескунов. – Алёша будет первым замотивированным биоорганизмом. Его доминантными мотиваторами будут: бренность бытия, опасность преждевременной смерти, финансы (как одно из необходимых средств выживания) и женщины. Нет – Алёша не может продолжать свой род – его просто тянет к женщинам. Это было заложено мной в базовых настройках. Алёша, как и все люди будет движим потребностями заложенными в фундамент пирамиды Маслоу, продвигаясь от базовых к более возвышенным.
– Коллега, я даже боюсь спросить, какую пользу несёт в себе ваше изобретение? – Загробным голосом пролепетал Пётр Фёдорович, который, на удивление, первым вышел из анабиоза.
– Пользу? Ну как же! Это же инструмент для достижения любых поставленных целей. Вы только представьте себе сверх интеллект, обладающий должной мотивацией. А вообще вся уникальность этого проекта в том, что мы первые создали робота имеющего душу…
– Так себе душонка! – покачал мясистым подбородком оживший председатель. – Знаете что, Трескунов, мне всё это не нравится. И это я очень мягко выразился…
– Но-о…
– У вас было время на презентацию, Трескунов, и оно вышло! – Председатель стал наращивать высоту голоса, возвышаясь над нерадивым доцентом, как гора над мышью. – Теперь пришла моя очередь говорить! Так вот, вместо того, чтобы создавать нечто прогрессивное и полезное, вы тратите ресурсы государства и время, на то, чтобы удовлетворять свои амбиции. Он создал робота с душой! Вы кем себя возомнили, Трескунов? Господом богом? Я намерен опустить вас на землю и сказать, кем вы являетесь. Вы, Трескунов…
Следующие пять минут не скупящийся на крепкое словцо, Председатель, осыпал Трескунова первосортной бранью, которая со временем переросла в набор трёхступенчатых матерных оборотов.
– … В это тяжёлое время, когда государство возложило на нас миссию, обязывающую сделать прорыв, ты, засранец, удовлетворяешь собственное эго и разрабатываешь не пойми что! Знаешь, что, Трескунов, лучше бы было если бы ты сказал, что просто пошутил! Если же нет – я даю тебе ещё один шанс. Через два дня ты предстанешь перед нами с новым проектом.
– Но к-как? – пропищал раздавленный доцент.
– Мне по Х…, как ты это сделаешь! – завизжал председатель. – Больше ни копейки денег и два дня срока. И упаси тебя господь, Трескунов, от такого же фиаско. Поверь, я сделаю всё, чтобы превратить остаток твоей жизни в ад. Ты сгниёшь на нарах, я тебя…
И ещё пять минут потребовалось председателю, чтобы перечислить все грозящие Трескунову неприятности.
– Два дня у тебя на то, чтобы перекроить ему мозги и представить нам другого бота. Мне по хрену, как его будут звать: Алёша, Серёжа, Вася да хоть Иннокентий. Главное, чтобы он представлял практическую пользу в государственном масштабе. Да… и волосы ему не мешало бы перекрасить, а морду сделать попроще. Меня бесит эта хитрая веснушчатая харя.
Трескунов стоял посреди зала и его умоляющий взгляд был адресован к остальным членам комиссии. Те же прятали, глаза, покряхтывали и деловито шелестели страницами блокнотов. Один только Алёша, продолжал невозмутимо качать закинутым на колено кедом и рассматривать ногти на правой руке.
– Я вас больше не задерживаю, Трескунов! – садистски улыбнулся председатель. – Кстати, ваше время уже пошло. – Он клацнул ногтем по толстому стеклу массивных часов. – Тик-так…тик-так…тик-так…
– П-пойдём, Алёша! – Трескунов посмотрел на своё детище взглядом Герасима, который по наказу взбалмошной барыни, должен умертвить ни в чём неповинное создание.
Рыжий покорно встал и, положив руку на грудь, низко поклонился комиссии.
– Спасибо за внимание! – в хитрой тонкогубой улыбке не было и тени беспокойства за свою судьбу. – Кстати, я должен кое-что вернуть. – Будто бы опомнился он, и танцующей походкой направился к столу с комиссией.
– Это вам! – он выудил из кармана джинсов небольшой кожаный бумажник и протянул его сидящему с краю, учёному мужу.
Крупный мужчина внезапно задрожавшей рукой принял бумажник, со словами. – М-мой…а к-как вы…ты? – он сунул огромную руку во внутренний карман пиджака, будто проверяя, нет ли там ещё такого же кошелька.
– Это ваше! – Алёша протягивал часы с золотистым браслетом следующему мужу.
– А это кажется ваше, Пётр Фёдорович! Держите! – Алёша подбросил в руке золотистое перо «Паркер», после чего торжественно вручил его обомлевшему седому профессору.
– Ну а это вам! – Единственной за столом даме, Алёша преподнёс массивный золотой перстень с камушком.
– К-как?! – взвизгнула дама. Разглядывая удерживаемое на вытянутой руке кольцо. – Ка-ак? – Она подняла вверх левую руку с распухшими пальцами, на одном из которых синела глубокая борозда. – Я же его ни разу…Оно мне давило…собирались спиливать, чтобы разбить побольше…– бормотала она.
– Извините за причинённые неудобства! – Рыжий снова поклонился, развернулся, скрипнув о паркет резиновыми подошвами, и направился к выходу.
«Это возмутительно!» – пронесся вслед, непонятно кем издаваемый, шепоток..
– Что ты наделал? Зачем? – Трескунов дёргал себя за редеющий чуб. – А Михаилу Ивановичу… председателю, вернул? – он встал на пути робота.
– А что Михаилу Ивановичу? – рявкнул со своего места довольный председатель. – У Михаила Ивановича всё на месте, потому что он, в отличие от других, не протягивает руку всякому отребью.
Рыжий пожал плечами, улыбнулся, будто говоря Трескунову, «Вот видишь», и продолжил путь к выходу.
2
Встреча незадачливого доцента кафедры робототехники и председателя состоялась гораздо раньше намеченного срока.
Уже утром следующего дня, страшный удар потряс дверь лаборантской. От второго удара разлетевшаяся щеколда вырвала кусок косяка, от стены отвалился пласт штукатурки, и дверь сдалась. В проём, огромным пушечным ядром влетело тело председателя, которое по инерции докатилось до середины кабинета, где стоял утлый столик несчастного Трескунова.
– Где-е?! Где эта тва-арь? – Председатель схватил Трескунова за отвороты застиранного халатика, отрывая тщедушное тельце от пола. Красное небритое лицо и извергающееся изо рта пламя перегара, красноречиво говорили о том, что Трескунову не следует молчать.
– Я не зна-аю – по змеиному прошипел придушенный доцент, очки которого враз запотели. В этот момент он мечтал об одном, чтобы председатель поднатужился ещё немного и прекратил его мучения. Он ждал этого момента с самого раннего утра, когда обнаружил, что Алёша исчез. Подобно ожидающему исполнения приговора заключённому, бледный и отрешённый он сидел за столом и ждал. Вот кажется дождался.
Но огнедышащий дракон не стал доводить экзекуцию до конца. Трескунов, пока что, был нужен ему живым. Увидев посиневшее лицо, белки закатанных глаз и выпавший язык председатель отпустил бульдожью хватку, и тело доцента, ручейком пролилось на кресло.
Трескунов не знал, где находится упомянутая председателем «тварь». Да и сам председатель прекрасно знал о том, что Трескунов ничего не знает. То, что он вытворял в последние
