поводом для сплетен.
Мама, накрашенная, как всегда, слишком броско, протянула мне пакет с мелкими осьминогами.
— Держи, пока это всё, что есть. Соус с чили у тебя остался?
— Да.
— Сейчас дам тебе еще.
— Не нужно, у меня ведь есть.
— Почему ты совсем не ешь его?
— Да нет же, ем!
Мама натянула желтые резиновые перчатки, заскрипевшие у нее на руках, и озабоченно посмотрела на меня. Я исхудала. Мама еще поговорит с этим стариком Парком, который не оставляет мне времени даже на еду. Я сказала, что не надо. С тех пор как я устроилась на работу в отель, я каждое утро ем тосты и литрами пью кофе с молоком, так что вряд ли я похудела. Парк не сразу привык к тому, как я готовлю, однако же предоставил мне полное право хозяйничать в на кухне.
Осьминожки оказались крошечными. Если взять пригоршню, на ладони умещались десятки. Я достала их из пакета, обжарила с луком, добавив соевого соуса, немного сахара и маминого чили, разведенного с водой. Убавила огонь, чтобы не подгорело. Когда соус слегка загустел, посыпала все кунжутом и положила сверху продолговатые тток[2] из клейкой рисовой муки. Затем принялась резать морковь. Оранжевые сердцевинки с прожилками и узорами отражались в лезвии ножа и почти сливались в отблесках металла с отражением моих пальцев.
Кухню обдало холодным воздухом. Обернувшись, я увидела Керрана. Он попросил стакан воды. Он пил, наблюдая за моими приготовлениями к ужину — с недоумением. От растерянности я порезала палец. Кровь капнула на морковные кружочки, загустела на краях раны. Керран достал из кармана носовой платок. Подошел и обернул мой палец.
— Внимательнее.
— Это вышло случайно.
— К счастью, да.
Он улыбнулся, так и держа свою руку поверх моей. Я высвободила кисть, стало неловко, что он вот так держит меня. Он посмотрел на сковородку.
— Ужин?
— Да, в семь часов в столовой.
— Там кровь.
Отвращение, ирония или просто констатация факта? По его тону я не поняла этого. Керран вышел.
За ужином его не было.
* * *
Сгорбившись, высоко подняв плечи и уткнувшись подбородком в грудь, мама склонилась над миской. Она вымешивала руками рыбную печень, лук-порей и вермишель из батата, теперь пора добавить каракатиц. Мамина колбаса считалась одной из самых вкусных в городе.
— Смотри, вот так надо разминать. Смесь должна получиться гладкой, хорошо лепиться.
Но ее слова пролетали мимо меня. С краев миски на пол капало, сок скапливался вокруг наших ног и стекал через сливное отверстие в центре комнаты. Мама жила в портовой части города, как и все, кто торговал на рыбном рынке. Ее квартира находилась над ангарами, куда разгружали товар. Шумно. Недорого. Дом моего детства. Теперь я навещала маму по воскресеньям и оставалась до понедельника, своего выходного дня. С тех пор как я перестала жить вместе с ней, мама плохо спала по ночам.
Дав мне каракатиц, чтобы я вмешала их в фарш для колбасы, мама заткнула мне за пояс свою перчатку, измазанную рыбной печенью, и вздохнула.
— Такая симпатичная, а все не замужем…
— Джун Ох должен сперва найти работу. Спешить пока некуда, время еще есть.
— Людям всегда кажется, что времени полно.
— Так ведь мне пока нет и двадцати пяти.
— Верно.
Я пообещала маме определиться со сроками свадьбы в течение месяца. Она как будто бы успокоилась и снова принялась за работу.
Ночью, укутанная влажными от морского воздуха простынями, придавленная к кровати тяжестью маминой головы, я чувствовала, как в такт дыханию ее спящее тело расширяется и опадает. Живя в отеле, я привыкла спать одна. И теперь не могла заснуть — мама храпела. Я принялась считать капельки слюны, падавшие из ее приоткрытого рта мне на бок.
* * *
Утром я вышла на пляж, который стелился вдоль береговой линии Сокчхо. Хорошо гулять по кромке моря, пусть даже опутанной электрическими проводами. До Северной Кореи отсюда всего шестьдесят километров. Возле свай, в гавани, показался силуэт, угловатый и взъерошенный под ветром. Я вспомнила вчерашнюю страничку в паспорте и имя. Ян Керран. Он шел мне навстречу. Из-под сетей, сваленных на берегу, вынырнул пес и потрусил вслед за Керраном, обнюхивая его брюки. Портовый рабочий окликнул собаку. Керран остановился и погладил пса, сказав рабочему что-то вроде «That’s ok!», но хозяин все-таки увел его, и Керран зашагал дальше.
Он поравнялся со мной, я подошла первой.
— До чего же хорош этот зимний пейзаж! — воскликнул он, очертив взмахом руки берег. Его голос уносили порывы ветра.
Вряд ли он сказал это искренне. Но я улыбнулась. У пирса скрежетали грузовые суда.
— Давно работаете в здешнем отеле?
— С тех пор как закончила учебу.
Ветер сорвал с него шапку.
— Говорите погромче, — попросил Керран, снова надевая шапку.
Я смотрела на его узкое, осунувшееся лицо. Вместо того чтобы дать своему голосу больше силы, я шагнула ближе. Он спросил, что я изучала. Французскую и корейскую литературу.
— Значит, вы говорите по-французски.
— Да так, немножко.
На самом деле, французским я владела лучше, чем английским, на котором мы сейчас разговаривали, но стеснялась сказать об этом. К счастью, в ответ Керран лишь кивнул. Я чуть было не добавила, что своим французским во многом обязана смешанному происхождению, но сдержалась. Не стоит ему знать этого.
— Не подскажете, где тут можно раздобыть бумагу и чернила?
В январе здешний магазин канцтоваров закрыт. Я объяснила Керрану, как дойти до супермаркета.
— А не хотите составить мне компанию?
— Вообще-то у меня мало времени…
Он пристально посмотрел на меня исподлобья.
В конце концов я согласилась проводить его.
Мы шли по бетонным плитам. В центре этого бетонного пустыря — панорамная вышка, с которой разлеталась корейская поп-музыка. Хозяева ресторанов, в желтых ботинках и зеленых беретах, махали нам из своих заведений, словно изнутри аквариумов, приглашая зайти. Керран шел по Сокчхо, казалось, не обращая внимания ни на крабов, ни на вакуумные массажные банки, прилепленные к витринам.
— Чем думаете заняться в Сокчхо? Сейчас ведь зима.
— Мне нужен покой.
— Вы выбрали подходящее место, — улыбнулась я.
Керран никак не отреагировал. Может, разговор со мной утомил его. Впрочем, подумала я, глупо чувствовать себя виноватой из-за его угрюмого настроения и стремиться заполнить словами повисшее молчание. Керран просто попросил меня указать дорогу к магазину, и я не обязана развлекать его общением. К нему подбежал облезлый пес.
— Похоже, собаки любят вас.
Он мягко оттолкнул пса.
— Это потому, что я уже неделю не стирал одежду. Чем только она не пропахла,
