Я молчал и кусал губы. Спорить было бесполезно, Ильич и так ощущал себя Дедом Морозом, сделавшим мне незаслуженный подарок. Унижаться, получая отказ, я не стал.
* * *
Черный «мерседес» летел по туманной сумрачной трассе, капли дождя наискосок сбегали по стеклам. Бык сидел за рулем, а я рассеянно смотрел в осеннюю мглу, пытаясь собраться с мыслями. За нами мчался «гранд-чероки» с парнями, отобранными лично Ильичем.
— Ну, че ты молчишь? — пытался расшевелить меня Бык. — Насупился как сыч.
— А чему радоваться? — мрачно отозвался я. — Зачем мне эта Мордовия?!
— Отсидишься, пока весь базар-вокзал уляжется. Лучше уж там, чем на нарах. Это я тебе отвечаю...
— Храповицкий — в тюрьме, наши ребята — в бегах, счета арестованы, каждый день — обыски. Самое время, отсиживаться!
— А чего ты от нас ждал?
— Помощи, чего же еще!
— А мы что, не помогаем, что ли? Как говорится, чем богаты... Мы ж с ментами делов не водим...
— Хватит пургу гнать! Вечно вы в розыске, а разъезжаете повсюду как ни в чем не бывало.
— Это потому, что мы с мусорами разными дорогами ездим, — хитро усмехнулся Бык. — Они — туда, а мы — обратно. Да ладно, не кипятись. Мы по вашим делам все одно не помощники. Масть не та, статьи разные. Мы, допустим, с налоговой полицией сроду не вязались. Какие у нас налоги?
— Но денег дать взаймы вы могли?!
— Так ты не просил!
— А если бы попросил, вы бы дали?
— А сколько тебе надо?
— Хотя бы миллион.
— Русскими?
— Зеленью.
Бык присвистнул.
— Лимон бы не дали, — признал он. — У меня лично таких бобов нету. А Сережа вообще вкладываться не любит. — Бык по-прежнему избегал употреблять прозвище своего предводителя, называя его либо по имени, либо «человек». — Когда мы Ваню Ломового вальнули, с нас в прокуратуре шесть катек баксами просили, чтобы нас из розыска снять. Сережа сказал, пусть пасутся. Лучше загасимся. Он насчет бабок не очень... Начнешь просить, он тебя по понятиям разведет. Скажет, например, что Храповицкий по жизни коммерс, а братве нельзя ком-мерсов выкупать, западло. И поди доказывай. А зачем тебе лимон?
— Заместитель генерального прокурора обещал Храповицкого выпустить...
— Ты че, мусорам веришь? — поразился Бык. — Они и бабки возьмут, и кинут. У них натура такая, мусорская. Может, этот заместитель как раз тебя и вкозлил другим ментам.
— А смысл? Ведь я ему и так эти деньги вез.
— У мусоров свои смыслы. Нормальным людям не понять.
Я вспомнил про звонок Косумову и осекся. Он знал, что при мне был миллион; организовать засаду у меня дома не составляло ему труда. Правда, времени у него для этого было маловато, но в целом подозрения Быка были не так уж абсурдны. Однако выяснить это я мог лишь на месте, в Москве.
— Стой, — сказал я. — Я не поеду в Мордовию!
— Кто тебя спрашивает? — хмыкнул Бык.
— Останови машину!
— Братан, не заводись.
— Я сказал, что не поеду в Мордовию. Я не шучу.
— Куда ж ты собрался?
— В Москву!
— Ты туда не доберешься! У тебя даже бабок нету!
— Какая тебе разница! Часы продам.
— Несерьезно.
— Останови машину, я выйду.
Бык не ответил и прибавил газу.
— Не на ходу же мне прыгать.
— Попробуй.
— Попробую, — и я начал дергать тяжелую дверцу.
— Блин! Мать! — выругался Бык, сворачивая к обочине и резко тормозя. «Гранд-чероки», сердито посигналив, вильнул следом.
— Че ты выстебываешься? Наезжает, блин, на меня! Я-то чем виноват?! Я те, между прочим, помочь хочу, как другу!
— Вот и помоги!
— Как?! Скажи как?!
— Давай вытрясем долг из «Золотой Нивы»!
Эта сумасшедшая идея все утро плескалась в моей голове, с того момента, как я сел в КамАЗ, но выговорить ее я решился лишь сейчас. Назвать ее дерзкой, значило выразиться слишком сдержанно; ее могло подсказать только полное отчаяние.
— Из «Нивы»? — переспросил изумленный Бык. — Да ее уж нету давно, «Нивы» этой!
— Фирмы нет, но деньги-то остались! Где-то они существуют, правильно? Знаешь, сколько наш нефтяной народ туда вгрохал?
— Лимошку? Больше?
— Миллиона четыре, не меньше!
— Ладно?! Баксами?
— Туда и Виктор вкладывался, и Вася, и Пахом Пахо-мыч, да много кто из наших.
— Четыре лимона! — Бык никак не мог поверить. — Во, блин, фраера тухлые! Вот кого в натуре лечить надо!
— Давай этот долг вышибем!
— Как?
— Все знают, что у нас с вами есть отношения. Вы же можете предъявить за наши фирмы!
— Предъявим, — передразнил Бык. — Вышибем. Слов блатных нахватался! Ты хоть представляешь, кому предъявлять?!
— Я — нет. А ты представляешь.
— То-то и оно, — отрезал Бык. — Не реально. Даже думать забудь.
— Ладно. Спасибо, друг, — и я полез из машины.
— Стой! — воскликнул он, но я уже выскочил, хлопнув дверью.
Я сделал несколько шагов, когда он поравнялся со мной на «мерседесе» и принялся гудеть. Я продолжал идти, не обращая внимания.
— Блин! Да стой же! — в сердцах крикнул он, опуская окошко. — Че ты в бутылку лезешь! Давай хоть с пацанами посоветуемся. Такую байду мы с тобой на пару все одно не провернем.
Это звучало резонно. Я остановился. Бык вышел из машины, все еще сердитый. Бандиты тоже затормозили и вылезли. Их было двое, звали их Хромой и Теща. Хромой был высоким сутулым парнем, вечно недовольным и немногословным. Он походил скорее на придирчивого ревизора, чем на бандита, в отличие от Тещи, румяного здоровяка с блудливой бандитской физиономией, короткой стрижкой и шалыми глазами.
— Тут предложение одно есть, — избегая смотреть на своих товарищей, сообщил Бык. — По «Золотой Ниве» сработать. Должок получить. Бабки конкретные. Но дело рисковое, сразу предупреждаю. Можно нарваться.
— А сколько там капусты? — заинтересовался Теща.
— Под пятеру. Американскими туграми.
— С процентами или чисто бабки? За проценты никто париться не будет.
— Без процентов.
— Мы за половину валим? — возбудился Теща.
— А как еще?
Бандиты всегда брали половину. Не считая тех случаев, когда они забирали все.
— За двушку не грех и упереться.
