как дикое животное поедает свою жертву. Это та самая жестокость, которая разрушает человека, которая бьёт по самому больному, впитывается в каждую извилину мозга, в каждую клеточку сердца. Жестокие люди существуют, они хорошо об этом знают. Знают как жестокость превращается в железные крючки, каждое слово, каждое действие такого человека намертво цепляется в сердце жертвы, кровоточит, да и изъять больно.
Почему многие, путают жестокость, с справедливостью? Почему многие, считают, что жестокость — это неотъемлемая часть воспитания и мира? Почему многие, забыли о великодушии, бескорыстности и доброте?
Почему эти вопросы задают себе дети?
Они должны же сидеть рядом со своими родителями, веселиться со своими братьями и сестрами, играть и смеяться. Почему же сидя под ливнем, дети, обнимая камушки, мусорные пакеты, вещицу, которую они берегут как золото, сидят отдельно друг от друга, плача, и задают себе такие вопросы? Почему прохожие спешат куда-то мимо них. Почему никто даже беглый взгляд не бросает на таких детей? Почему же дети, держа за руку взрослого, замечают их, показывают пальцем и смеются? Почему же родители их, говорят, что это плохо, но даже гроша не дают, чтобы помочь?
Лишь иногда, в стае черных ворон, встречается белая ворона. Вероятность так мала, такая невозможная и крошечная… Никто бы не поверил, что такие ещё существуют.
Вот и сейчас, тихо напевая песенку, шёл мальчик. В руках у него чёрный зонтик уж слишком большой для него, видно взял у взрослых. Иногда этот зонтик соприкасался с асфальтом, ему приходилось вновь поднимать его с огромным усилием. Но сейчас он шёл в вприпрыжку, даже не боясь поскользнуться. Сколько ему? Ну лет шесть-семь точно будет. Дети в таком возрасте ничего не бояться, он может и на зонтике сейчас прокатиться прямо по дороге вниз. А что, хорошая идея. Как на санках, только осенью!
Но от этого его остановил тихий всхлип. И нет, не звук, когда множество ног наступают на одну и ту жу лужу. Это был… Плач?
Опуская зонтик, он потащил зонт за собой в сторону звука. Что он увидел! Дрожащее тело, на улице и так было холодно, да и дождь ещё, а это тело совсем в обновках, дрожит, плачет. Он так заболеет же… Какая кожа тонкая, прилипла к костям, и так висит, словно это не кожа, а ткань на скелете.
— Ой, вам холодно? — тихо спросил мальчик подбираясь ближе.
Тело подняло глаза. Грусть, страх, удивление всё смешалось в глазах его. Тело тяжело кивнуло. Мальчик же начал оглядываться. Подумал. и передал ему зонтик.
— Возьмите мой зонтик! У меня нет с собой теплой одежды. Но я поплошу маму и она вам купит! — мальчик протянул зонтик.
Тонкие пальцы охватили ручку зонтика, он открывал рот, пытаясь повторить то, что постоянно говорили рядом, у магазина. Постоянная реклама вечно кричала…
— С-спас-си-иб… — договорить он не мог, голос был слабым и хриплым, повезет, если мальчик его вообще услышал. Судя по улыбке мальчика, он услышал.
— Я здесь недалеко живу, я буду почаще навещать вас! Мама мне говолит, что людям нужно помогать при этом не прося ничего взамен! — говорил мальчик, его глаза сверкали прям как капельки дождя на зонте. — Меня зовут Митя, а вас?
Его звали… Как у такого может быть имя? Такие ни писать, ни говорить не умеют. У них даже право на жизнь, на нормальную жизнь нет. Такие как он последними силами цепляются за жизнь, но при этом каждый день молиться о скорейшей смерти. Как у такого может быть имя?
— Миша! Вы будете Мишей! — радостно закричал мальчик. Со стороны это выглядело так, словно он даёт имя питомцу.
Услыша весёлый крик сына, мужчина побежал на звук и схватив его, слегка приобнял. Опустил взгляд и увидел свои зонтик.
— Папа, папа! У меня тепель есть длуг! Его зовут Миша! — радостно хлопая в ладоши говорил он.
Отец его не слушал, он отдёрнул зонтил и перехватил по удобнее, словно не замечая слабое тело под ногами. Оно открывало рот как рыба на суше, протягивала свои тонкие ручки, такие тонкие, что более похожи на ветки ближайшего тополя…
— Папа, папа! Ты что делаешь? Это я дал Мише!
— Нельзя давать свои вещи всяким… Таким. — найдя более подходящее слово сказал тот. Хотя сказал он с таким отвращением и неприязнью, что мальчик стих, перевернулся, пытаясь дотянуться до друга своими маленькими ручонками.
— Ну он не «таким»! Его зовут Миша! — чуть не плача говорил Митя, не переставая протягивать руки, при это даже не боясь свалиться. — Где мама? Хочу к маме!
— Хватит! — со злостью прокричал он, поворачивая ребенка к себе. — Я тебе не папа. И мамы у тебя никогда не было. Друзей никогда не будет, если хоть посмотришь на «это! Будешь сопротивляться верну обратно в приют!
Мальчик замолк, глаза его намокли, а настроение стало хуже чем у тучи… Он бросил свой последний взгляд на Мишу и скрылся с отцом в толпе.
Мишу же больше не держало в этом мире ничего. Он простудился, с таким слабым телом и здоровьем — умер от этой болезни уже ровно через два дня после того случая. Про него никто не вспомнит, никто и не заметил как он умер. Эти дети-сироты умирают как собаки. Лежат дохлые на земле, а заметят их лишь тогда, когда уж вонь станет просто невыносимой, придётся убирать либо самим или вызывать специальную службу.
И лишь Митя будет вспоминать о том мальчике каждый день. Через несколько лет мальчик придёт на то место, увидит кости и упадёт на колени. Пообещает себе, что сделает всё возможное, чтобы все жили в домах, спали в теплых кроватях… Но он не успеет, его сбьёт та самая машина, которая ещё в самом начале этого рассказа успела попасть под руку ГАИ.
* * *
На другом конце N-города, совсем не кипела жизнь. Это была огромная пустошь с многочисленными хуторами. Людей здесь встретишь редко. Здесь всегда так тихо и спокойно, что… Немногие остались. Все коренные жители этой пустоши уехали в город, другие просто уже полегли от старости лет. Фактически все дома были заброшенные, но они были очень далеко друг
