за стойкой ко мне подсела наша с тобой подружка.
— И часто к тебе красотки подсаживаются? — усмехнулся Палач, перебирая инструменты на столике.
— Не особо, — ответил я, — Вот я и расслабился.
Разговор наш с ней начался как обычно в таких случаях…
— Ты знаешь, как обычно начинаются такие разговоры? — спросил Палач.
— В фильмах видел.
— Понимаю, — кивнул он.
Обменялись мы с ней комплиментами, поговорили о всякой чепухе. А потом, ни с того ни с сего она и спрашивает меня: “Хочешь лекарство от своей болезни?”.
Я насторожился, конечно, но она заявила, что сама работает в той клинике, в которую я ходил. Мол заметила меня в приёмной и решила познакомиться. Между делом рассказала, что у нее есть один друг, занимающийся экспериментальными исследованиями, связанными с болезнями, подобными моей. И что она может меня с ним познакомить — за скромную плату, конечно.
— Она говорила про Источник? — нетерпеливо спросил здоровяк.
— Я тебе сто раз уже сказал, — воскликнул я, — Она не говорила ни про источник, ни про ключи, ни про всю эту херь, которую ты выпытываешь. Я просто познакомился с девушкой в баре и просто пошел к ней. Отлично провели ночь, а утром припёрлись твои дружки.
— Слушай, — усмехнулся Палач, — Тебе самому-то странным не показалось, что такая как она вдруг заинтересовалась умирающим задохликом
Я задумался, глядя на тусклую лампу под потолком.
— Показалось, — ответил я, — Мне показалось, что вчера мне впервые в жизни повезло.
Палач помолчал минуту, а потом хлопнул себя по коленям, встал и взял с подноса здоровенные плоскогубцы.
— Ну, довольно о грустном. Напрягись как следует, дружок, и постарайся вспомнить, не говорила ли она всё же что-нибудь об Источнике?
Меня привёл в чувства собственный кашель. Кровавые сгустки забили горло и не давали вздохнуть. Кашлял несколько минут, а в конце меня вырвало.
Я лежал на каменном полу в тесной камере. Той самой, в которую нас с Лизой бросили перед тем, как отвести в пыточную.
В голове ни единой мысли. Не знаю, сколько я пролежал вот так, в темноте, глядя на полоску света под самым потолком и пытаясь понять, день сейчас или ночь.
У меня болело абсолютно всё. Попытался ощупать себя, но тут же дернулся от нового взрыва боли. Казалось, что с меня содрали кожу.
Что самое странное, отрезанная рука не болела. Я потрогал место среза чуть выше локтя. Ничего. Срез шершавый, но ровный.
Говорят, лишившиеся конечности люди продолжают её чувствовать. Но у меня такого не было. Дальше правого локтя ощущалась лишь пустота.
А потом зазвонил телефон.
Вернее зажужжал, вибрируя на каменном полу. Я повернул голову. Откуда он тут взялся? Когда нас схватили, у меня отобрали все вещи.
Экран светился, словно прожектор. После забытья в темноте я почти не мог на него смотреть. Прищурившись, я поднял его с пола. И покрутил в руке. Телефон точно не мой — слишком дорогой, в девчачьем гламурном чехле с веселыми брелками на цепочке.
Глаза привыкли к яркому экрану и я наконец смог на него посмотреть.
Одно новое сообщение в мессенджере.
“Привет, это Лиза”
Какого хрена происходит. Сжав зубы, чтобы не завыть от боли, я перекатился на живот и положил телефон на пол перед лицом.
— Какого хрена, Лиза? — напечатал я.
“Извини, что так получилось с твоей рукой”
“Но у нас снова мало времени”
Да что ж такое?
— Объясни, что происходит? Чего они от меня хотят? Кто ты вообще такая?
“Об этом позже”
“Сейчас тебе нужно бежать”
Отлично.
— И чью пятку мне сейчас кусать?
“У тебя есть всё, что нужно”
“Ты не потерял руку”
Сейчас она скажет, что всё это сон. Нахер, пусть это будет сном. Я согласен проснуться в своей съемной комнате и прожить оставшуюся пару месяцев бесполезным куском говна — как и планировал.
“Соберись. Ты мне нужен”
“Ты еще там?”
— Нет, блин, я сел в вертолет и улетел домой.
“Не расстраивайся. Если будешь делать, как я скажу, окажешься дома очень скоро”
— Не начинай. Второй раз я на это не поведусь. Ты бросила меня одного с тем уродом и оставила без руки.
“Злость — это хорошо”
“Она поможет тебе собраться с мыслями”
Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Вдох-выдох. Вдох — задерживаем дыхание — выход. Как меня учили, когда я впервые узнал о своей болезни.
— Хорошо. Я тебя слушаю.
“Когда ты засунул руку в тот портал, она не исчезла, а попала в одно из Отражений. Она всё ещё там. Застряла в другом измерении, но это всё ещё твоя рука. Просто ты еще не видишь, так как находишься за пределами Спектра”.
— Спектр, отражения — понял. Но как это поможет мне выбраться отсюда?
“Твоя рука не существует в твоем измерении. А в ее измерении нет тебя. Но не только тебя, там нет стен, пола и потолка твоей камеры. Нет дверей”.
— То есть моя рука свободна и может пойти куда захочет. Отлично.
“Ты можешь вернуть её в наш мир — ненадолго. Но тебе хватит и нескольких секунд”
Я начинал понимать. Если это не выдумка. Хотя, какие уж тут могут быть выдумки после всего, что я за сегодня увидел. Итак. Если всё получится, можно будет открыть дверь с другой стороны. К примеру.
— Хорошо. И как мне вернуть руку?
“Просто почувствуй её”
“Она же твоя”
“Представь, что она всё ещё на месте”
“Ладно. Нет времени. Еще увидимся”
“Чмоки)))”
Звякнул засов и телефон растворился в воздухе. Тюремщик принес мне еды. Высокий тощий человек с копной густых черных волос, затянутых в пучок.
Я сидел в углу камеры прислонившись к стене и доедал плов. Совсем не дурной, но, судя по вкусу, приготовленный с собачьими консервами. Этот вкус я бы ни с чем не спутал, потому что последние месяцы я питался исключительно ими. Вероятно, здешний повар хорошо знал мои пристрастия.
Облизав ложку, я отложил её в сторону, вместе с жестяной миской. Рука в другом измерении, значит? Хм. Ну что ж, пришла пора попробовать свою силу в действии.
Закрыв глаза, я попробовал представить свою правую руку наяву.
“Почувствуй свою силу, Люк”, — прозвучал в моей голове голос Володарского. Или Гоблина — я всё время их путаю.
Однако, сила почему-то не давала о себе знать. Каждый раз, пытаясь представить руку, я видел лишь тьму, пустоту.
Тьма. Впервые я увидел её в тот день, когда в клинике после МРТ мне сообщили диагноз. Минуту назад в твоей голове крутятся
