такою же, как всегда: странной женщиной, скрывающей свою игру, редко смеющейся. Брюнетка с тонкими губами, темными, умными глазами, она была одета в платье с монашескими складками и окутана в черный вуаль, которому придавала отблеск неба длинная вышивка из голубоватых блесток.
— Роперс, хотите мою ,дочь нотариуса‘?
— Нет, я предпочту чай.
— Вы отлично знаете, что в неприемные дни у меня не пьют никакого чая.
— Значит, вы меня терпите.
— Я надзираю за вами, да.
Это было жестоко. Поэт встал и, весь трепеща, подошел к ней.
— Зачем вы оскорбляете меня, графиня! Мы оба из одной семьи. Мы абсолютное предпочитаем глупости, и если соглашаемся писать, чтобы меньше говорить, это потому, что мы слишком много думаем о мертвой Сирене в наших безнадежных сердцах, Вы полюбили бы меня просто, если бы посмели, и я уверен, что, несмотря на мои пороки, приключения, ужасную репутацию, вы бы имели к такому любовнику, каким я могу быть, уважение тем большее, что оно состояло бы из вашей благодарности к любви, наконец стертой. Вам тоже неизвестна естественная любовь. Любовь привившаяся — не лучшая. Ее достают в ,Лувре' или в ,Воп marche‘, как ваши капиллэры.
Графиня пожала плечами; выражало ли это недовольство или негодование? Особенно снисходительная до сих пор к отклонениям разговора, она остерегалась заметить в этом эксцентричном Роперсе человека, как все. Как упрямый ребенок, она обхватила руками колени, сдвинутые будто в защиту от всякого мужского поползновения.
— Я не могу любить тех, которые знали Сирену раньше меня.
— Вы сами — Сирена больше другой, так как вы никого, вы никого не любите, даже — говорят — вашего мужа...
Графиня Клотильда быстро встала. Она хотела отдать приказание, крикнуть что-нибудь в телефон, чтобы избежать тяжелого взгляда Роперса. Поэт понял, что на сегодня дело проиграно. Нужно было хоть выйти из него красиво, спасти то, что она исключительно любила в нем: всегда живущую поэму авантюриста и салонного фантазера, и он прошептал совсем нежно, голосом так непохожим на только что бывший тон моряка, носимого бурным ветром.
— Клотильда, злая принцесса, послушайте меня еще немного. Это — сказка. Вы требуете, чтобы я женился, я вам надоедаю, и вы ищете для меня простую женщину с примитивными желаниями? Я исполню ваше требование, но с одним условием. А именно, чтобы выбранная вами для меня девушка могла, с совершенно закрытыми глазами, назвать мне цвет трех роз, которые я сорву для нее в моем саду, в нашем символическом саду: белой, красной и желтой; эти цвета она должна угадать единственно по различию запаха. Если она не ошибется, я подумаю. До свидания, графиня. Разве я не достаточно прост?
И подняв к своим губам руки Клотильды, он их медленно повернул, чтобы поцеловать в ладонь.
Она улыбнулась ему снова снисходительно и покорно. И снова между ними пробежал трепет невозможного.
1
Перевод с рукописи М. Кузмина.
