высокого положения служил ключ от спортзала. Он был у меня и еще у троих, что градус избранности немного снижало, но я всё равно был заслуженно горд. Хотя понимал, что получил его не за самый большой бицепс в качалке, а за то, что торчал в ней весь день.
Иваныч напирал, энергично двигал фигуры и на какое-то время отвлек. Ум, наконец, вышел из медитации на Юльке в нижнем белье и занялся делом. Черный ферзь грозил вилкой через два хода. Видеть чуть дальше, к сожаленью, не мог.
— Попался, который кусался! — радостно потер огромные ладони физрук. Когда он здоровался, моя рука в них тонула. Наверное, легко бы мог раздавить ее косточки в кашу, и никакой бицепс бы уже не помог.
— Пропёрло вам, Анатолий Иваныч, — хмыкнул я, укладывая спать короля.
— Согласен! — кивнул он. — Так что с тобой, Мить?
— Деньги и женщины, всё как обычно, — мрачно похвастался я.
— А что ты хотел? В любви бесплатна только луна. Занять или что?
— Заем не спасет. Нужен большой и перманентный доход. Не криминал.
— Зачем? Никак дочку ректора снял? — твердый, как гвоздь, палец больно ткнул в бок.
— Если бы снял, то зачем мне доход? — скривился я.
— И то верно. Пристрой к залу пять лет выбиваю. Видимо, кто-то успел до тебя. А знаешь что?
— Что?
— На кафедре слышал, что стройотряд в Болгарию едет. Дуй к нашим комсомольцам в профком, может успеешь.
— К ним на сраной козе не подъехать. Да и не знаю там никого, — вяло махнул рукой я.
— Как не знаешь? Ты ж на дверях в клубе стоял?
— Ну…
— Поднимай зад, шевелись! Кто до денег охоч, тот не спит и всю ночь!
Хлопнув по плечу, физрук отошел. Толпа первокурсов ввалилась на пару. Шум и гвалт.
Проводив его взглядом, я задумался. Почему бы и нет? Побазарю с Лешкой, он там всех знает. С моими руками, да после армейки… Точно возьмут! На «девятку», понятно, рассчитывать глупо, но надо хоть с чего-то начать.
Арнольд, Сталлоне и Ван Дамм одобрительно посмотрели с плакатов. Казалось, местные божества благословили меня. «Равняйтесь на передовиков!» — гласил старый, огненно-красный баннер под потолком. И ниже: «В работе лучших тайны нет! Но в каждом деле свой секрет!»
В огромных зеркалах отражались вспотевшие тела, красные от напряжения лица и мерно поднимаемое в воздух железо. И там же четко виден фокус всех мужских взглядов. Как известно, смотреть вечно можно на огонь, волны и то, как обтянутая лосинами дева прокачивает заднюю поверхность бедра.
Этот станок, разумеется, всегда стоит в центре. Причем так, чтобы его было хорошо видно из всех точек зала. Любой другой угол грозил косоглазием. Засмотревшись, могли и на ногу блин уронить. Протертая женскими ножками лавочка будто подсвечена сильным прожектором. «Юноши бледные со взором горящим» буквально прожгли на ней дермантин. Для них мотивацию лучше трудно найти. Природа цинична, а стимул доходчив и предельно нагляден — вот для кого (или чего) все мы здесь. Сильному самцу достанется красивая самка, а тело раскачать легче, чем мозг.
Последняя мысль растаяла в неожиданно навалившейся дрёме. Гул голосов, громкая музыка и звон железа в такт тяжелым басам не помешали закрыть глаза и уснуть на скамейке. Снился Арнольд с сигарой в зубах и бревном на плече. Вот кого надо послушать. Уж Шварц-то не может соврать.
«Качай брат, железо!» — рассмеялся он, и мои глаза ослепило ярким солнечным светом.
Открыв их, я увидел изумрудного цвета залив, с глубиной приобретавший темно-синий оттенок. Неторопливые волны шуршат пестрой галькой, теплый ветер качает пальмы, воздух пахнет йодом, морем и сумасшествием. Потому что помню, что всё еще в зале, а там моря нет.
Мы не всегда понимаем, что спим. Но когда не спим, твердо знаем, что это не сон. Перепутать два состояния почти невозможно. Но это «почти» прямо здесь и сейчас. Ощущения органов чувств диссонировали с рассудком и жизненным опытом. Наверное, кто-то другой бы от страха визжал.
Меня после армии испугать было трудно. Изумление — да, но паники нет. Глупо бояться того, чего быть не может. Мираж удивит, но вряд ли убьет. Несуществующее не способно навредить настоящему телу. А здесь оно точно уж не мое.
Во-первых, потому, что нет мышечной массы. Зря что ли столько старался? Усохнуть так быстро я бы не смог.
Во-вторых, татуировки, шрамы и много ожогов. Есть совсем свежие, но не болят.
Этому человеку тут, видимо, крепко досталось. Что даже неплохо. Значит, есть кто-то еще. Безумие редко бывает заразным, появятся братья по разуму и всё объяснят.
Отряхнув ладони от песка, встал, полный решимости добиться ответа. Или хотя бы найти другую одежду. Кусок льняной ткани на чреслах защитить от солнца не мог, а оно нещадно палило. Белый, мелкий, как мука, песок обжигал ступни, заставив зайти в приятно прохладную воду.
В колени лениво зашлепали волны. Под ними на ракушках и гальке колышется сеть солнечных зайчиков. Приплыла стайка рыбок, привлеченная моими пальцами ног. А скорей, облачком мути, которую подняли со дна.
Так что же мне делать? Возвращать в родной мир никто не спешил. Возможно, придется провести здесь какое-то время, найти ответ самому. Пока на ум пришло несколько версий.
Первая. Всё же свихнулся. Заточенный в черепе разум потерял связь с органами чувств, заткнув непривычную дырку приятной картинкой. Грезит в себе, рисуя то, что хочет. Но где тогда стол с яствами, белоснежная яхта, девчонки в бикини? Правдоподобность низка, прогноз негативный.
Вторая. Я умер. Сердце не выдержало таких перегрузок. Это мой рай, чистилище или преддверие ада. Станет понятно, когда появятся ангелы, гурии или сонмы чертей, которые превратят море в лаву. В посмертии очередь, таких видно много. Весьма вероятно, и всё объясняет.
Третья. Я попаданец, как бы ни банально это звучит. Обмен разумов, похищение тела, параллельная жизнь в другом мире, — словом всё, что бесконечно обсосано в книгах. Наверняка избранный, который спасет всё и всех. Будет дракон, дева в беде и меч-кладенец. Возможно, я персонаж, которого строчка за строчкой сейчас пишет начинающий автор. Матерый давно б завязал с экспозицией и наметил конфликт.
Эй, наверху! Не вздумай придумывать мне приключений! Хочу хеппи-энд, воплощение богом и ванильный закат в страстных объятиях прекрасных богинь. Не то солью твой финал!
Четвертая. Это и есть настоящая жизнь. Та была сном, игрой
