изменилось до неузнаваемости.
— Стоп! Куда это мы несёмся?
Меня обхватили крепкие руки и бесцеремонно подняли. Не оставалось ничего другого, как повиснуть безвольным мешком. Краем глаза я глянула вниз. Большая загорелая кисть Федоса перекрывала мой тощий живот, почти обхватывала талию. Мои босые, болтающиеся ноги казались вопиюще белыми на фоне тёмного паркета и больших, загорелых, волосатых мужских ног.
Холодящий кровь триллер про маньяка какой-то, честное слово. Правда, маньяк из Федоса вряд ли получился бы, но вид эпичный, да.
— Куда рванула-то? — с очевидной усмешкой выдал Федос, когда усадил меня на стул на кухне.
Я имею в виду, что просторное, светлое помещение с вычурной мебелью белого цвета с позолоченной патиной, золотистыми ручками, вставками и краном отдалённо напоминало типовую кухню.
Невольно я огляделась в поисках какого-нибудь императорского величества, пусть самого завалящего, но наткнулась лишь на смеющийся взгляд Федоса.
— Куда побежала? Опаздываешь? — повторил он свой вопрос.
— Да, — кивнула я. Вполне уверенно, как мне показалось.
— Куда?
Федос возвышался надо мной огромной, загорелой стеной. Коротко подстриженные и от того почти не вьющиеся волосы. Мне было известно, что если они отрастут ещё немного, мир будет лицезреть крупные кудри, за которые половина красавиц мира, не думая, отдаст пару коренных зубов или почку. Светло-карие глаза, мужественный подбородок, сверкающие белизной зубы.
Накачанное, спортивное тело просто просилось на билборд, пропагандирующий здоровый образ жизни и регулярные занятия фитнесом. Волосы на груди сходили на нет к солнечному сплетению, у пупка образовалась дорожка, которая убегала под махровое полотенце, конечно же, белое с золотым.
Многие утверждали, что Федос похож на Криса Хемсворта, только более «брюнетистый». Я так не считала. Федос был похож на Федоса и больше ни на кого, а Крису Хемсворту, при всей моей любви к нему, до Федоса как до Луны.
— На работу, — выпалила я и на всякий случай отвела глаза от белого полотенца.
Не то, чтобы я стеснялась или боялась увидеть то, что проступало сквозь махровую ткань, наоборот, было любопытно, но палиться на собственном интересе не собиралась.
— А, — глубокомысленно произнёс Федос. — Сейчас отвезу. Подожди меня.
Я выразительно кивнула, мне ответили недоверчивым прищуром.
— К стулу тебя привязать, что ли… — задумчиво протянул Федос, проведя пальцами по бритому подбородку.
— Это насилие! — пискнула я.
— Согласен, — ответили мне. — Не гуманно.
Со словами «не гуманно» Федос меня подхватил, как куклу, прижал к боку, удобно пристроил, оттащил в спальню, откуда я сбежала несколько минут назад, и устроил на кровати.
— Так надёжнее, — пояснил он. — Я буду одеваться, а ты рассказывай.
— Что рассказывать? — промямлила я, а потом и вовсе замолчала.
Потому что Федос скинул-таки полотенце и начал расхаживать по спальне, заглядывать в шкафы, комоды, поочерёдно кидая вещи на кровать, в центре которой сидела я.
Да-а-а-а, всё-таки я не ошиблась. Член у Федоса был что надо. Шикарный половой орган, прямо загляденье. Когда-то в академии мы бесконечно рисовали части тела, например, кисти рук, ухо, глаз. Уверена, агрегат, который я видела перед собой, был достоин той же участи — быть запечатлённым в веках штриховкой простого карандаша. Или в масле. А то и быть отлитым в бронзе.
— Чего бежать надумала? — ответил Федос, остановившись напротив меня.
— Спешу.
— Это я понял, — усмехнулся он, давая понять, что не очень-то он мне верит.
Нагнулся, надел футболку, потом спортивные носки. Трусы, с выразительной надписью на широкой резинке, остались лежать на покрывале, распластавшись белым пятном.
— А чего мы порозовели? — хрюкнул Федос. Нагло потряс тем, что выглядывало из-под футболки. — Ночью не стеснялись на вкус попробовать, а сейчас глазки отводим.
В моей голове пронёсся весь великий, могучий, нецензурный русский язык. Захотелось прикрыть лицо руками и телепортироваться… куда-нибудь, где я наверняка не встречу Федоса с его шикарным членом никогда в жизни.
— Проехали, — благодушно заявил Федос, наконец-то натянул трусы и тренировочные штаны. — Отвезу тебя, — напомнил он. — Только в кофейню заедем, хорошо? Я без кофе по утрам — труп. Пожрать не мешало бы. Энергии много потратил ночью, — нагло подмигнул, махнул рукой, показывая, что из спальни мне нужно выбираться на своих двоих.
Спустились с пятого этажа гуськом. Он впереди, я сзади, на всякий случай прикрывая лицо волосами. Вряд ли я сильно изменилась со дня переезда. Старожилы при встрече узнают, но хоть какая-то защита.
Оглядела двор, стоя на крыльце под старым кривым навесом треугольником. Как упала когда-то сосулька, так и остался навес покорёженным. Ничего не изменилось, скорей всего, если я окажусь в этом дворе через сто лет, всё будет точно так же: небольшой пятачок зелени в центре: газон, несколько вазонов с жухлыми клумбами. Желтовато-горчичный цвет фасадов домов, с облупившейся кое-где краской, а где-то свежевыкрашенные «пятачки», которыми закрашивали художества юных граффитистов.
— Пойдём, — махнул рукой Федос, показывая на припаркованный у стены автомобиль.
Машина у Федоса оказалась под стать квартире. Хорошо, что просто белая, без золотистой патины. Конечно дорогая, за сколько-нибудь миллионов сумасшедших тушканчиков. Я понятия не имела, сколько примерно стоит это средство передвижения, лишь понимала, что я вся, включая мои внутренние органы и недвижимое имущество, стою значительно меньше.
— О, привет! — услышала я прямо перед собой.
Второй раз за утро непереводимая игра слов пронеслась у меня в голове. На дворе ранняя рань, всего-то десять утра, зачем, спрашивается, Гоша потащился на улицу?
— Привет, — помахала я рукой.
— Соскучилась по родным местам?
— Да, — кивнула я.
Соскучилась, сил нет, как скучала. Вообще-то, если честно, по родному микрорайону я скучала. По рекам, каналам, мостам, по гранитным набережным, фасадам домов, всегда разным. Иногда вычурным, помпезным — на Английской набережной, до которой рукой подать. Иногда полуразрушенным, как навес над крыльцом парадной, откуда мы вышли. Только не могла предположить при каких обстоятельствах встретимся…
— Ну, бывай тогда. Спешу, — ответил Гоша, скользнув по мне привычным незаинтересованным взглядом.
Подошёл к Федосу, пожал руку, перекинулся парой слов и был таков.
Мы сели в машину, причём Федос галантно открыл мне дверь, а потом закрыл. Огляделась. Красивый всё же салон, лаконичный дизайн, удобные кресла.
Эх, почему одним достаётся всё, начиная с внешности, полового органа, роскоши дома, машины, а другим — ничего. Не то, чтобы я страдала без Федосовского члена, мне и без него неплохо жилось, но обидно
