кожу, и Аля послушно ступала короткими и плавными шагами.
Под ногами пружинил мягкий пластик тротуара, а половину неба закрывали здания-гиганты, сверкающие на солнце и чёрные с теневой стороны. Проезжую часть отделяли жасминовые кусты и деревья – природа заполняла всё отведённое ей пространство, как бы человек ни перекраивал Землю.
Можно было за пять минут долететь на автобусе – они десятками скользили на воздушных подушках, – но Аля решила пройтись пешком, как и полжизни назад, когда шла на судьбоносную встречу в то же самое кафе к тому же самому Пашке.
Сейчас, как и тогда, она заранее знала исход встречи, но всё равно шла.
Через час ходьбы ноги приятно гудели, а пустоту внутри разбавила суета полуденного города. К Але вновь вернулся её оптимизм, граничащий с безумием, и она мысленно повторяла свой девиз: «Ничто не поздно пока человек жив».
На этот раз Аля тоже пришла первая и без колебаний заняла столик на крытой веранде. За последние тридцать лет несколько раз сменились владельцы и оформление кафе, но на этом месте всегда стоял столик, и они с Пашкой встречались именно здесь.
Волнистый край белого квадратного зонта закрывал солнце и половину улицы. Аля смотрела на него, а видела стену дождя. Тогда облетали жёлтые листья, и небо, набитое тучами, прятало звёзды.
– Ты всё знаешь? – спросила она у Пашки в тот раз.
Он кивнул, стряхивая с кителя воду, и уселся напротив. Как всегда с работы. Аля шутила, что он ест, спит и купается в форме, а переодевается в штатское, только когда гостит у неё на даче.
– И что скажешь? – Аля изучала своё отражение в чашке и боялась смотреть ему в глаза, потому что тогда ещё надеялась.
– Гриша – хороший парень, настоящий друг. Он меня из таких передряг вытаскивал!
– А я?
– А ты достойна наконец счастья.
– А ты?
– Да подними ты глаза, Аля! – не выдержал Пашка и коснулся шершавым пальцем её подбородка. – Пока у меня есть хоть малейший шанс, я не отступлюсь.
Аля смотрела в его сияющие глаза и точно знала, что это не о ней.
– Я родился, чтобы высадиться на другой планете, – подтвердил её знание Пашка.
– Успеешь прокатиться на «квантовом колесе»?
– Не я так другие! Ты помнишь, где мы были? Глупые школьники, которые всего лишь услышали про «квантовое колесо» Фейгеля. И где мы теперь?
С детства Пашка мечтал покинуть солнечную систему, а Аля так сильно хотела его порадовать, что поступила на факультет космических исследований и добилась начала работ над полуфантастической теорией топлива из вакуума. Аля не была ведущим исследователем, но отдала проекту десять лет жизни и несколько раз уберегла его от провала.
– Я уволилась, – осмелилась сказать Аля.
Паша внимательно на неё посмотрел:
– И хорошо. Ты сделала всё, что могла, прототип передан в производство.
– Выходи за Гришку, а я покину Землю навсегда, – закончила за него Аля.
Он молчал. Аля положила руки на стол и закрыла глаза, чтобы спрятать слёзы.
– Есть такая легенда, – прошептала она. – Вселенная бесконечна. И каждый раз, когда человек совершает выбор, вспыхивает новая звезда. Где-то там сейчас завертелась планета, окружённая такими же душными облаками. За столиком на веранде другая Аля положила руки на стол, и другой Паша сжал её холодные пальцы. И не отпустил.
Паша молчал, и тогда Аля попросила его:
– Уходи. Не могу тебя сейчас видеть.
Позже Аля даже была благодарна Паше за тот разговор и выбор: жизнь с Гришей и рождение Юры и вправду подарили ей счастье.
Боковым зрением Аля заметила знакомый китель и поняла, что всё это время смотрела на солнечную мостовую и почти ослепла.
– Ты всё знаешь, – теперь была очередь Пашки начинать непростой разговор этими словами.
– У жизни забавное чувство юмора, – Аля щурилась, чтобы его рассмотреть. – Я так боялась, что ты улетишь навсегда, а вместо тебя теперь улетает мой сын.
Пашка как будто не изменился за эти годы: всё тот же взгляд с безумной искоркой, всё те же прилизанные русые вихры, которым так редко удавалось взъерошиться, только кожа стала потолще да морщинки поглубже.
– Поверь, если бы я мог полететь вместо него, я бы полетел.
Он передёрнул плечами, но Аля знала, как много боли скрывает этот небрежный жест.
На выпускном в школе она уговаривала его поступать вместе с ней на факультет космических исследований, но он переехал в другой город учиться на лётчика, чтобы стать космонавтом.
«Не хочу изобрести вакуумный двигатель, на котором полетят другие – хочу лететь сам!» – сказал он тогда.
– Юру никем нельзя заменить? – Аля сжалась и отвела взгляд.
– Да ты в своём уме?! – закричал Паша.
– Может, есть другие достойные ребята…
Паша её резко перебил:
– Чтобы ты знала: Юра летит не потому, что он твой и Гришин сын, а потому что он лучший, понимаешь? Он рассказал, как спас двух сопляков на Марсе? Он рассказал, что он назначен помощником командира?
Аля отрицательно мотнула головой.
– Я понимаю тебя, – начал Паша.
– Ты не можешь меня понять, – отрезала она. – У тебя нет никого на Земле! Тебя и самого здесь нет.
Когда Але бывало больно, она «кусалась» и нападала – Паша это знал и прощал её.
Потому что и она прощала его всю жизнь.
– И всё-таки наша мечта сбылась. Мы изменили с тобой мир, Аля! – примирительно улыбнулся он.
Но Аля улыбнуться в ответ не смогла, лишь цинично процедила:
– Нет ничего страшнее сбывшейся мечты, когда она искажается реальностью.
В последние выходные Юры они втроём выбрались за город с палатками. По настоянию Гриши о будущем не говорили – гуляли по лесу, исследовали меловые пещеры и холмы, купались в реке и ловили рыбу. После заката жарили её на углях, пекли картошку, пели под гитару.
Как в детстве, как сотню и тысячу лет назад.
Юра держался непринуждённо, лишь изредка замирал, глядя в небо – как будто сквозь облака. Аля прикусывала язык, чтобы не разрыдаться.
И только ночью, под уютный храп Гриши, Аля и Юра наконец поговорили – оба знали, другого шанса не будет. Откинув внешний полог палатки, они смотрели сквозь сетку на звёзды. Аля сжимала горячую ладонь сына.
– Вы полетите назад? – прошептала она.
– Это план А. Но есть и другие варианты, даже с основанием колонии, если позволит окружение. И если вернуться будет невозможно.
Аля помолчала, собираясь с духом, и вложила ему в руку кулон. Он поднёс его поближе к лицу, чтобы рассмотреть в лунном свете.
– Внутри фотография: ты, я и папа. А под
