прославляет День Благодарения и Рождество, но только Салем отдает предпочтение Хэллоуину больше всех других праздников.
Улицы города всё ещё хранили на себе украшения вчерашнего праздника: у жилых домов была развешана паутина, кое-кто умудрился выставить гробы, на тротуарах валялись обрывки фаты «чёрной» невесты или игрушечные пауки и крысы. Украшениями это назвать сложно, но таков Хэллоуин: чем страшнее, тем лучше.
По дороге домой пришлось заехать в “Okea Grill&Sushi”, потому что Элиза — мать семейства Уайт — написала, что не успела приготовить ужин, что случалось довольно часто, ведь в Салемской больнице постоянно не хватает врачей, и Элизе приходится задерживаться сверхурочно.
Далеко не самый большой дом на Ред-стрит был нежно-голубого цвета при свете дня, а в пасмурную дождливую погоду он казался просто серым. Дом был в два этажа, с чердаком и гаражом на две машины. Слева от крыльца стояли старые детские качели, которыми никто не пользовался уже много лет. На кухне горел свет, в окне было видно, как мама суетится у раковины.
В понедельник от старшей школы Салема планировалась экскурсия в Гарвардский университет. И последнюю неделю за ужином в семье Уайт разгорались ссоры по этому поводу: родители настаивали на том, чтобы Деметрия поехала с классом, а она была уверена, что в любом случае не поступит в такое престижное заведение, поэтому не видела смысла тратить целый день на рассматривание места, в котором она всё равно не будет учиться. Собственно, этот ужин не стал исключением. Элиза протянула дочери подписанное разрешение на поездку. Девушка только возвела глаза к потолку. Ей уже порядком надоело объяснять, почему она не хочет ехать.
— Деми, даже если ты не собираешься там учиться, можно просто съездить и немного развлечься, — настаивала мать.
— Мам, университет не создан для развлечений, — отозвалась девушка, ковыряясь вилкой в тарелке салата.
— Деметрия Уайт, ты поедешь в Гарвард! — строго, непреклонно заявила мать. — Это больше не обсуждается. Ты поедешь! А своё упрямство будешь демонстрировать перед кем-то другим, — Элиза нахмурила брови. Когда она злилась, ее ноздри так раздувались, что она была похожа на какую-то ведьму из детских книжек. Но даже Деми, которая не верила в ведьм и возможность летать на метле, никогда не рисковала вступать в спор с матерью, когда она так сердилась.
Во время ужина родители делились новостями по поводу своей работы. Элиза всегда увлечённо слушала, когда муж рассказывал ей о новых поднятых архивах по делу салемских ведьм. Их дочь этого не понимала: как мама, доктор, человек с высшим образованием, могла верить в эту сказку? Все прекрасно знают, что в этом городе казнили не ведьм, а просто-напросто нерелигиозных женщин. Но Майкл всегда настаивал, что ведьмы и волшебники существуют до сих пор.
«То же мне, историк…» — думалось Деми. — «Не историк, а просто сказочник. Ему бы книжки писать».
Когда родители начали убирать со стола, девушка по привычке включила новости, где всё ещё вспоминали, как прошел День Всех Святых в штате. Речь зашла о параде, организованном Начальной школой колдовства и спортивными командами города. Деми участвовала в параде, так как состояла в группе поддержки футбольной команды. Она заинтересовалась репортажем, тихо посмеивалась над отчасти нелепыми костюмами ведьм, призраков, волшебников, дьяволов, ангелов, как вдруг заметила того самого длинноволосого парня, который встретился ей сегодня в аудитории. Он внимательно следил за процессией на городской улице. Деми решила, что он кого-то высматривает на параде.
— Папа… — негромко позвала девушка, и Майкл немедленно вышел из кухни. Отец всегда слышал, когда его ребенок зовет его. Деми могла звать его даже шепотом, но он умудрялся услышать. — Папа, ты знаешь этого человека? — она показала на лицо с экрана телевизора. — Мне кажется, что я его знаю. Он был сегодня на лекции у мистера Брауна.
Подняв глаза на отца, Деми увидела, что он неприятно щуриться. Ведущий новостей уже сменил тему на внешнюю политику США, а Майкл продолжал смотреть в одну точку.
— Папа! — снова позвала девушка.
— Нет, — хрипло ответил Майкл и демонстративно откашлялся. — Нет, он мне не знаком.
Ничего больше не добавляя, мистер Уайт удалился на кухню, откуда сразу послышался шепот переговаривающихся родителей.
Их дочь не была глупой, поэтому убавила звук телевизора и начала прислушиваться. Обрывки фраз, долетавшие до неё, не дали ей никакой разумной информации. «Может, ей, действительно, нужно остаться дома?», «Мы это уже проходили», «Ещё рано».
Девушка почувствовала пристальный взгляд на себе. Резко повернувшись в сторону камина, она поймала этот взгляд: взгляд ясных, голубых, насыщенных глаз родной сестры Майкла. Её фотография всегда стояла на камине. Такая красивая, молодая женщина, очень похожая на отца Деметрии. По этой фотографии её можно было бы принять за старшую сестру Деми, на этом снимке ей всего двадцать девять. Ей всегда будет двадцать девять, она погибла вместе со своим молодым мужем. Майкл долгие годы оплакивал свою старшую сестру. Деми думала, что он до сих пор не смирился с этой утратой, поэтому так отчаянно оберегает свою дочь.
Когда Деметрия была маленькой, папа рассказывал ей сказки про волшебницу Офелию, которая могла пожертвовать всем во имя добра, справедливости и чести. В этих сказках она была невероятно самоотверженной, любящей, понимающей девушкой. Мораль сказок была одна и та же: «Равняйся на Офелию, Деми». С возрастом девушка поняла, что прототипом этой волшебницы была сестра Майкла, а её трагичная судьба пугала Деми больше, чем привлекали её достоинства.
С фотографии на девушку смотрела всегда улыбающаяся женщина, но сегодня её улыбка показалась Деметрии немного печальной. Волшебница Офелия сейчас не казалась сильной, как описывал её папа. Она выглядела разбитой.
Как магнитом её манила эта фотография. Как будто тётушка всегда была неким маяком, к которому Деми на своём корабле всегда могла причалить. И сейчас, даже не осознавая, она поднялась с дивана и подошла к камину, протянув ладонь к образу Офелии.
С кухни послышались слова мамы про какой-то совет и клятву. Спустя минуту она уже закидывала бумажник и телефон в сумку, чтобы умчаться на работу. Клятва Гиппократа выдворяла её из дома в любое время суток. Деми только вздохнула ей вслед.
Глава II. Кого не следует бояться
Следующим утром Деметрия проснулась от непривычно громких передвижений внизу. Первая мысль, которая её посетила, была о том, что мама снова затеяла перестановку на кухне, но в эту же секунду Элиза заглянула в спальню девушки.
— Чем папа там занимается? — протерев глаза, спросила она и села на кровати, поудобнее подложив подушку себе под спину.
