— Как приклеились, так и отклеятся. Инесс, они же на праздник прибыли, а не на потеху толпе, — с укоризной сказала я. — Во-первых, они тут еще несколько дней гулять будут, а во-вторых, в толпе тебя никто не заметит, лучше наедине и попозже подойти, эффективнее будет.
Инесс нарочито закатила глаза, цыкая языком.
— Я выйду замуж за Бьерна, — процедила она, повторяя эти слова как молитву. День за днем, год за годом. — Ой, аукнется тебе твоя язвительность!
— Не язвительность, — поправила я. — А равнодушие. Дай пирожок доесть, Великим Медведем тебя молю!..
— Язва, — девушка фыркнула, распрямляясь. — Только попробуй деру дать, тебе вечером мне платок на волосы опускать.
— Буду как штык, слово бера! — Расслабленно пообещала я, возвращаясь к своему занятию — уничтожению выпечки.
Что-что, а кушать беры любили — сытно, вкусно, а главное, много. Со временем и я переняла эту привычку трескать до отвала, радуясь перешедшей по наследству фигуре матери, которая оставалась стройной до самых последних дней, не отказывая себе ни в чем.
— А-А-А! — заревел дядя, заставив меня вздрогнуть от испуга. — Гости! Дальние лорды! Ждали, ждали!
Поднявшись из-за стола, он наконец отпустил моего двоюродного дяденьку из цепких и полных братской любви лап и поднялся, эти самые лапы раскинув в стороны. Судя по позе, он всеми фибрами своей души планировал в скором времени обниматься, да так, чтобы кости трещали от натуги, и прибывших лордов стало искренне жаль.
Бедные, еще не знают, как лорд Летний может задавить их своей любовью…
Проглотив последний кусочек, я отряхнула руки, провожая родственника взглядом до компании новоприбывших гостей, которые, дожидаясь приглашения за стол, ждали в центре зала.
Как и предполагала Инесс, из-за толпы берочек Ветреного леса лордов практически не было видно. Горластые и беспокойные женщины шумно перекрикивались, толкались и переругивались, споря, кто первый ущипнет новеньких за сочные зады, намекая на замужество. Эти дамочки такие, им палец в рот не клади! Она сама тебя и под венец унесет, и платок себе на волосы накинет, и в дом утащит — любить и тушеным мясом кормить.
Словно огромная льдина в океане, дядюшка ловко распихал крикливых женщин, вклиниваясь в самый центр, удивляя своей ловкостью и уверенностью — с его то телосложением!.. Иногда крайне занимательно было наблюдать за плавностью и точностью его движений. Особенно когда подогревшийся медом дядя страстно хотел объятий.
Не став ждать, чем закончится знакомство, я потянулась за кувшином с ягодным вином, как вдруг громкий хлопок и синхронность женских вскриков привлекли внимание обратно, к центру зала, на полу которого теперь лежал мой дядюшка, распластавшись в виде звезды.
Он медленно хлопал глазами, задумчиво шевелил усами, будто просто прилег подумать, а над ним, склонившись и держа рукой дядин кулак, стоял незнакомый мне бер в меховой жилетке и с темными волосами, небрежно собранными в хвост.
Молчание между мужчинами длилось до ужаса долго, и все гости, что присутствовали в зале замерли, ожидая реакции хозяина дома в полной тишине.
Дядя полежал еще несколько секунд и странно хмыкнул, плавно взращивая хмык до громкого раскатистого смеха, от которого его широкий торс подрагивал, подбрасывая в воздух простую льняную рубашку.
— Ах-ха! Уложил меня на лопатки! Только погляди на него! — опираясь на ту же руку, которой бер, по всей видимости, дядю и уронил, мой ближайший родственник, кряхтя, поднялся на ноги, одобрительно хлопнув победителя по плечу. — Ух, крепкий! Весь в отца! Добрый бер!
— Славный бер, — вторил ему всем хорошо знакомой поговоркой лорд, убеждаясь, что хозяин дома в порядке и бить морду всей семьей ему не планирует. — Мы устали с дороги, не пустишь за свой стол, хозяин?
— Пошлите, выпьем за Медовую луну!
Потянув всю компанию, так ловко избавившихся от ополчения Ветреных, за свой стол, дядя жестом велел вручить им приветственные кубки, в которых был самый крепкий мед как дань уважения к принимающему дому.
Пьешь крепкое под чужой крышей — значит, не трусишь ослабеть от хмеля, хозяину доверяешь и сам атаковать не планируешь.
Чем ближе подбиралась компания гостей, тем отчетливее ощущалась дыра в моей спине, прожженная взглядом Инесс, сидящей за соседним столом. Она словно мысленно кричала мне: «Только посмотри на них! Хороши!», и сейчас хитро щурила глаза.
— Знакомьтесь лорды, мой брат, братик! — ревел дядя, не планируя понижать голос. — Эдурд! Лорд Темного леса!
Мужчины поздоровались, по обычаю пожимая локти друг другу и глядя прямо в глаза.
Наверное, это была одна из самых полюбившихся мне привычек, заменившая привычное мне рукопожатие из мира людей. Было в ней что-то особенное, доверительное, проверяющее на прочность, ведь сложно сохранить выражение лица, когда морда бера приближается слишком близко.
— А это моя племянница, Ласкана, в этом году замуж ее отдам, если желающие появятся, — не забыв и обо мне, дядя длинной и тяжелой рукой указал в мою сторону, вынуждая подняться со своего места.
«И если не появятся, тоже отдам», — подумалось мне, но вслух язык сказать не повернулся, предостерегая от родительской взбучки.
Лорды резко повернули головы и нахмурились, разглядывая меня с головы до ног, по-звериному, как принято на их землях, ведь упрямые беры искренне верили, что пялиться не стыдно. Носы их задвигались, крылья носов затрепетали, пробуя воздух, а взгляд потемнел, став еще глубже и пронзительнее.
Я, надо заметить, отвечала им тем же, разглядывая таких похожих и при этом совершенно разных мужчин.
Беры как беры.
Лохматые, небритые, в меховых жилетках и простых плотных брюках. На поясах массивные топоры и фляжки с водой, на ногах слегка грязные от поздней осенней слякоти сапоги внушительных размеров. Да и сами мужчины были крепкими, с притягательным разворотом массивных плеч и рисунком мышц на сильных руках. Разве что цвет глаз у одного из них напоминал топленый шоколад, а у другого — растрескавшиеся льдинки.
— Доброго вам праздника, беры, — вежливо произнесла я. — Меда вам и мяса под нашей крышей.
Тот, что был слегка повыше ростом, неожиданно выдвинулся ко мне навстречу, подходя буквально вплотную и теперь рассматривал сверху вниз, мне аж голову пришлось запрокинуть. Его нос с горбинкой трепетал крыльями, а темные брови все сильнее наваливались на глаза, сдвигаясь острой галочкой на переносице.
На удивление, от него не пахло привычным бером. Не было превалирующего мускуса и запаха пота, скорее, напротив, от мужчины буквально разило свежестью скошенной травы, от чего у меня в носу мигом засвербело, и страшно кривя лицо, я из последних сил сдерживала рвущийся наружу порыв.
— Апчхи! Апчхи!
— Расти большой, берочка, — пробасил он и отступил, возвращаясь к своему спутнику так, словно ничего и не было, даже морщинка между бровей разгладилась, расслабляя суровый взгляд.
