неё и верёвка тут же натянулась. Нити вылетали из неё в разных местах, отрывались и растворялись. Неужели это всё реально, или это лишь одна большая метафора?
Меня по прежнему уносило от мира. Он был всё ещё огромен. Я мог различить кусочек Бимаэра — второго континента, — шторм у Пика Ветров и огненную бурю по экватору, мог видеть блеск молний у Пика Птицы Грома.
Но постепенно мир отдалялся.
Я ещё раз глянул на свои руки и не увидел верёвки осознавая, что то были замысловатые чары, которые приняли ассоциативно такой вид у меня в сознании. Эти чары я мог использовать, чтобы замедлить движение, обратить его вспять.
А зачем? Может бросить всё это? Серебряный туман так манил, зазывал к себе. Просто отпусти, брось это место, на кой оно тебе? Тебя ждёт новый этап твоего существования, тлен закончился, нырни в нетленное. Твоё состояние — лишь состояние фазового перехода, не противься.
Нет! Слишком многих я оставил там, кто рассчитывает на меня. Не по глупости либо по незнанию, а из-за плана, слишком сложного и проработанного. Как же гениально было сыграно на моей любви к загадкам! Одна только деталь, которую упустил тот мертвец — я уже на пути к своей божественности. Не в попытках получить божественность в подарок, а в трудах и прилагая усилия, чтобы её заработать.
— Так ведь? — спросил я у замершего под моими ногами мира.
«Нужен умелый кукловод», — подтвердил мир.
Этого было достаточно, чтобы остановиться.
Но одного этого было мало, чтобы начать двигаться…
Нода
ЭннИрил всегда блестал золотом. Это золото было для многих маэ дороже настоящего. Золотой металл был лишь безжизненным куском стали, хоть и ценным среди смертных. Золотые же листья несли жизнь, счастье, радость, надежду.
Императрица эльфов, Нода Эйвенстаэль, низенькая, одетая очень просто: в куртке со шнуровкой, свободных штанах и босиком, в накинутом на плечи тёмном походном плаще с откинутым капюшоном, она шла знакомыми аллеями. Налетавший весенний тёплый ветер трепал её доходившие до плеч локоны цвета угля, золота, поздней зелени, кленовых осенних листьев, цветков одуванчика и алой розы.
Она гуляла здесь каждый день, выполняя рекомендацию Инуэля.
Первые несколько дней она была на грани, в забытьи. Её сознание жаждало покинуть мир живых, но полуэльфийка боролась изо всех сил, потому что ей подсказывала её интуиция, что есть что-то, что удерживает её в мире живых, не отпуская в мир мёртвых. Что даже из Серых Пустошей её заберут, попади она туда. Потому стремиться туда смысла не было. Кто или что не давало ей уйти, она не помнила.
Прилетевшее заклинание раскрылось магическим письмом, прошептав на ухо безжизненным голосом с подписью Мраки: «Гарри мёртв».
Шёпот этот громко пронёсся в сознании императрицы эльфов.
Нода остановилась, словно вкопанная, дыша тяжело и глубоко. Сердце её билось сильно и быстро, внутри была каша из эмоций такая, что она не была сейчас в состоянии её переварить. Она согнулась, опираясь о ствол берёзы, и изрыгнула завтрак в невысокую траву под вечно золотое дерево. В глазах темнело.
Счастье — демоны будут повержены, они с Мракой поделят мир пополам, заживут в счастье и согласии, когда Мрака поглотит Аленой своей сильной и опасной армией.
Удивление, граничащее с завистью — у него всё же получилось, не смотря на все преграды. У неё, к примеру, не вышло. Но не вышло не из-за недостатка опыта, а потому… А почему?
Облегчение — Гарри в ней вызывал такие эмоции, которых она опасалась. Сейчас его нет, значит и переживать не стоит.
Колючая грусть — этим заканчивались её эмоции. Она видела перед глазами лицо человека, такое простое и обычное, такое… Что это были за чувства? Это была жалость к нему?
Отдышавшись, Нода вернулась к себе и долго пыталась переключиться, думая о чём угодно другом.
Дни медленно ползли, ей оставалось лишь ждать. На всякий случай она отправила Амлэю на разведку, не зная, зачем. Цель достигнута, задача выполнена — что ещё нужно? Что-то было нужно.
Ноде вдруг показалось, что со смертью Гарри она не приобрела, а потеряла. Это была бредовая мысль. Тогда, в Аннуриене, стоя около зажавшего её демона, она смотрела на его сосредоточенное лицо. Тогда она принимала решение. Ей стоило бы сделать два шага и один, может быть два удара, и всё решилось бы. Именно тогда. Она сослалась на скуку, сама себя пыталась заставить поверить, что это было бы слишком просто, неинтересно — жульничество. Но нет, она так не чувствовала.
Вдруг Нода остановилась. Прямо посреди аллеи. Остановилась так внезапно, что крылатая вифка, что наблюдала за ней, перестала чирикать и упорхнула вглубь леса. Она остановилась от осознания, что слишком поздно что-то менять, но если бы она могла, она бы открестилась от затеи убивать Гарри ради божественности.
Счастье испарилось первым, исчезло, не оставив следа. Удивление превратилось в воспоминание. Облегчение сменилось новой ношей ожидания. И что же осталось? Что осталось после того, как Гарри умер, а их план пришёл к успеху?
Осталась грусть, а ещё пустота. Пустота там, где должно было быть что-то. Там, где что-то было, пока всё не свершилось. Пустота эта была далеко не только от отсутствия цели. Было в её отказе убивать Гарри ещё что-то глубоко личное. То, что она когда-то знала, но давно забыла.
Полуэльфийка прошла ещё пять амреллов и уселась под дерево в холодную траву, тяжело вздыхая. В ней разгоралась злость на себя, обида за принятые решения. Ох, если бы она только могла повернуть всё вспять… Гарри, если бы ты только выжил…
И в этот момент её будто обожгло. Она что-то ощутила, лишь на мгновение, оставшись сидеть с открытым ртом, пытаясь за хвост словить, что же она только что ощутила.
Гарри
И тогда в сознании всплыло лицо, обращённое словно с молитвой: тонкие черты, тоненькие полоски бровей, большие карие глаза и волосы всех цветов осени, такие мягкие и нежные. Улыбка на её лице, милая и дерзкая в одно и то же время.
— Гарри, если бы ты только выжил… — пронёсся в голове её нежный и грустный голос.
— Рано хороните! — сжал зубы я.
Может быть ты и не та самая, но вначале я тебя найду, а потом решу!
Я напрягся изо всех сил, двигаясь вначале крайне медленно, а в последствие всё быстрее и быстрее, продираясь через серебряный шторм. Я вдруг словил себя на мысли, что каждая моя попытка — это очередное пущенное заклинание, которое отзывалось внутри чем-то,
