из кабинета Пашеньки слышен ор. Ну как ор. Кто-то явно злой отчитывает генерального, как обгадившуюся собачонку, не сбавляя децибел.
— Это длится уже два месяца! Вы можете мне внятно сказать, когда выполните взятые на себя обязательства? — раскатистый низкий голос вызывает у меня вибрацию даже из-за дверей. По ощущениям за матовыми стеклами перегородок кабинета пробудился после зимней спячки медведь.
Ответ Пашеньки я не различаю, слышу только, как он поскуливает что-то задабривательное и успокоительное, но оппонент не ведется:
— Эта разруха когда-нибудь прекратится? Вы сменили уже две бригады строителей, но мне кажется, проблема не в работягах, а в отсутствии мозгов у дизайнера. Я предоставил четкие указания, что именно я хочу увидеть по итогам. Какие требования не понятны?
Генеральный опять бубнит в ответ, так и представляю, как он потеет, словно двоечник у доски. Так-то. Только на нас и может тявкать, а как до дела дошло, Паша мямлит. И мне его ни капельки не жаль.
— Это кто там буянит? — перегнувшись через стол, спрашиваю Антона, который один единственный задержался в офисе.
Тоха белый, как мел, сидит, не моргая и вцепившись побелевшими пальцами в презентационную папку.
— Юдин, — шелестит он в ответ. — Маринк, я больше не могу с ним…
— Что? — выпадаю в осадок я.
— Это он из-за меня орет, а потом Пашенька меня со свету сживет за то, что ему сейчас приходится выслушивать.
— Да ладно тебе! Бывают кошмарные клиенты, ты-то тут причем?
— Так уже было, Курицыну после Юдина три часа Пашенька трепал в своем кабинете, как утка дождевого червя, а потом у нее все проекты были за городом, хотя он знает, что машина у нее в сервисе надолго, а ребенка надо забирать из сада в шесть. А Милову после отстранения от Юдинского проекта перевел на полставки, мол, раз с объемом не справляется, то и нечего рассчитывать на крупные заказы. А полставочные объекты — это все муниципальные, денег там почти нет, процент никакой.
— Ну, Тош! Ну погоди расстраиваться! Может, обойдется еще… — уговариваю я Антона не паниковать, хотя в глубине души понимаю, что он прав. Пашенька на дерьмо изойдет и всех забрызгает.
— Я не хочу за город и не хочу на полставки! — истерично шепчет коллега. — У меня второе высшее! Мне надо его оплачивать!
Я с сочувствием смотрю на худощавого паренька в очках, какой же он еще молоденький. Я сама сопля соплей, но он вообще только универ закончил. Месяц назад диплом получил.
— Неужели никак ему не угодить, этому Юдину?
Антон отчаянно качает головой:
— Я все делал, как он говорил. Все учел. Все с ним согласовал. А оказалось, что «надо было думать и своей головой, и за что я вам плачу, если я все сам сделал»?
М-да, что тут скажешь.
С одной стороны, мужик, конечно, прав. С другой — не верю, что Антон сделал прям что-то некачественное. Какого рожна этому Юдину вообще надо?
Вздрючка за дверями все набирает обороты, я бы подождала ее завершения с Антоном, чтобы поддержать его, но непонятно, как долго клиент собирается выговариваться.
— Иди, — мотает головой Тоха в сторону двери. — Пашенька тебя застукает на работе, поймет, что ты слышала это разнос, и к тебе будет докапываться. Сваливай.
И я, прижав зонтик к груди, малодушно следую Антонову совету.
А вот во второй раз мне удалось одиозного клиента лицезреть своими глазами.
Увы, разглядеть его подробно у меня не получилось, но впечатление я составила.
Это произошло парой недель позднее.
Противнейшим утром я забегаю в офис. Июнь выдался дерьмовый, если на мой вкус. Теплый, но дождливый. Мама только радуется, что огурцы на даче чувствуют себя великолепно, но я-то не огурец! Из-за повышенной влажности все мои усилия по выпрямлению волос идут псу под хвост, отчего я напоминаю беглеца из психушки. Стоящие дыбом кудри только теоретически хорошо вписываются в образ дизайнера, а по факту, я просто выгляжу так, как будто мной все утро утюжили простыни.
Ворвавшись за три минуты до начала рабочего дня, я облегченно вздыхаю.
Не так я себе представляла дизайнерскую карьеру. Думала, что у меня будет свободный график, но розовые очки мне разбили в «ЛюксИнтериор» уже на второй день после приема. Вот хоть убей, не пойму, зачем нам высиживать утро в офисе, если мы и так работаем ненормированно, но в основном на выезде? И какая разница, где я буду клепать проект: здесь или в кафешке на набережной? Разве в бизнесе главное не бабосики?
Обычно по утрам у нас оживленно. Все пьют кофе, треплятся, а сегодня тишина стоит. Напряженная такая.
И благо бы все были заняты работой.
Нет.
Все сбились в кучку возле кофеварки и затравленно смотрят на директорские двери. Я вопросительно смотрю на Инну Олеговну, она шепчет: «Юдин».
Моя попытка пройти на рабочее место совпадает с отворением врат ада: из Пашенькиного кабинета выходит крупный мужик. Первое, что мне бросается — в глаза идеальная стрижка, каштановые с рыжинкой волосы лежат безупречно, это бьет мне по нервам, потому что я представляю, во что превратилась моя укладка. Уже потом я замечаю насупленные широкие брови, ухоженную небритость и мрачную ауру.
Мне хочется срочно втянуть живот и слиться с обстановкой.
— Честно говоря, я уже устал с вами встречаться, — оборачиваясь на Пашеньку, выговаривает посетитель. — Я любовницу реже вижу.
— Мы все исправим в кратчайшие сроки, — лебезит генеральный.
— Где-то я уже это слышал, — морщится Юдин. — И мое терпение на исходе.
Не слушая дальнейшие лепетания, направляется к двери. Проходя мимо, обдает меня мускусным ароматом парфюма. Армани, кажется. Запах не сшибает с ног, но словно оседает на мне и кружит голову.
Я удостаиваюсь мимолетного взгляда, который лишь на миг застревает на моих кудряшках.
Уже на выходе, Юдин на прощанье обещает:
— Если мне еще раз придется сюда приехать не для подписания акта о проделанной работе, мы с вами встретимся в суде, Павел Андреевич, — его взгляд снова возвращается ко мне, ну еще бы, я
