хотел закричать, позвать стражу, но не успел. Чьи-то сильные руки сбоку из темноты, сграбастали его раньше, за одно накрепко заткнув рот так что и дышать стало едва в мочь.
И где вся эта стража, на которую он регулярно вносит монеты из своего заработка? Его заколотило крупной дрожью от осознания что жизнь закончена вот так грязно и страшно, от рук негодяев, называющих себя ночными работниками. Да какие они работники, палец о палец не ударят утрудившись. Душегубы они, что только и могут у простого ремесленника отобрать монеты в ночи. У него даже слезы на глаза выступили от нахлынувшей в душе обиды.
Вытащив его из спальни, бандиты расположились в его же лавке что на входе в жилье. Там, среди стеллажей с готовыми башмаками, стояла простоволосая, в одной ночной рубахе его жена, Дорна. Женщина, увидев его неожиданно проговорила зло.
-Нажился, идиота кусок? Разбогател с десятины?
Солтен только засопел от ее обидных слов не в силах протолкнуть свои возмущения сквозь кляп. Это что же выходит, родная жена за злодеев ратует. Ах ты ж, курва, ну погоди у меня если жив останусь. Он даже было дернулся влепить бабе дуре оплеуху, но осознав свою беспомощность только зло засопел.
-Радуйся, человек. Смотрящий от ночных работников запретил тебя убивать. Говорит, может так осознает, всякий оступиться может должен быть шанс на исправление.
Висельник говорил мягко, со свойственным дроу акцентом только действовал нелюдь не мягко. Салтон почувствовал, как его заломили, скрутив до хруста костей за одно оттянув руку в сторону. После щелканья ножниц что он режет кожаные заготовки на башмаки, боль пришла не сразу, сперва ожгло кипятком указательный палец. Только через несколько ударов своего сердца мужчина осознал произошедшее. Он, взвыв сквозь кляп забился в истерике стремясь вырваться из цепких рук бандитов. При этом слыша издевательский голос Висельника над ухом.
-Если у тебя остались вопросы, то мы на днях еще заглянем в гости, поболтаем по-свойски. У человека еще много пальцев.
Когда Салтон остался один с женой посреди своей лавки его обуяла ярость. Ведь в законе четко сказано, добровольно. Он этого так просто не оставит. Он найдёт на этих негодяев управу. Закон в вольном баронстве должен быть для все. А потом что есть маху залепил оплеуху стоящей рядом с ним Дорне. Рявкнув срывающимся голосом.
-Ты что паскудница перед ночным сбродом в исподнем щеголяешь, да еще и простоволосая! Совсем стыд потеряла шалава!
Дознаватель квартала господин Шарх, с утра пребывал в подвешенном состоянии. А все из-за отсутствия к нему привычного утреннего потока заявителей. Нет, конечно, он не стремиться к бесконечной службе, утопая в ворохе жалоб, обвинений и прочем бумажном мусоре. Но когда такое было, третий день нет ни одного терпилы. Ну это конечно же не оскорбление заявителей, а рабочий сленг служителей правопорядка вольного баронства. И похоже отсутствие данного контингента в его кабинете, это теперь закономерность. Новый смотрящий от ночных работников очень необычно повел свои дела. Вопреки принятым правилам теперь в квартале не работают различные банды и прочий сброд, грабя, обирая и обворовывая проживающих здесь. Мало того, нелюди и люди главы криминала, тщательно следят за тем, чтобы никто из залетных не промышлял на их территории. Вот такие нынче курьезы происходят в пригороде. От размышлений его отвлек осторожный стук в дверь кабинета. Так просительно могут стучать только терпилы. В миг отметил про себя Шарх. Ну хоть кто то, подумалось дознавателю с нотками облегчения.
-Войдите.
Проговорил он, напуская на себя суровости вкупе с занятой деловитостью. Пусть посетитель видит, что он едва выкраивает на него время из-за своей занятости делами службы.
Осторожно вошедших в кабинет и ставших сразу за прикрытой за собой дверью он узнал сразу. Это башмачник Салтон и его Жена Дорна.
-Господин Шарх у меня заявление на бандитов имеется. Вот что они твари учудили сегодня ночью.
Башмачник выставил вперед руку, на которой зияла кровавая рана вместо указательного пальца.
-Душегубство, господин дознаватель. Требую справедливости, взывая к закону нашего вольного города.
Расположившись за письменным столом, Шарх, отчетливо понимая произошедшее, проговорил ровным, казенным тоном.
-Давайте, рассказывайте по порядку, господин Салтон. Кто, что, из-за чего?
Хотя какое там рассказывайте, сам он прекрасно знал, и кто и почему. Да еще и то, что повезло этому глубоко не умному человеку, лишиться всего только пальца вместо головы. Господин Инглос, очевидно приказал своим нелюдям для начала быть по мягче в донесении необходимости вносить монеты его конторе по безопасности в квартале. А терпила, меж тем принялся распинаться, описывая произошедшее с ним.
-Господин дознаватель эти негодяи сегодня заявились ко мне среди ночи и угрожали меня убить. Вот, даже увечье мне нанесли. А все из-за чего? Требуют монеты за бредовые консультации. Но я-то, знаю, что все это пойдет в их поганый кошель на темные дела. Да и сами эти душегубы ведь говорили, что плата дело добровольное, а сейчас принялись заставлять. Но ничего, вы господин Шарх найдете на этих мерзавцев управу. В тюрьме они быстро по-другому заговорят. Каторга по ним плачет. Значится я двоих что ночью меня пытали точно знаю. Это Висельник и еще тварь не людская, размалеванная шлюхой, дроу Лакилос. Да их в квартале все знают. Вон, жена моя, Дорна, все видела, подтвердит слова мои.
Шарх незаметно для присутствующих вздохнул. Ну нет у него никакого желания связываться с нелюдями господина Инглоса. И дело тут не в страхе или наоборот, заискивании перед ним за его правильные дела в квартале. Он далеко не первый день служит в страже и отлично понимает произошедшее недавно. Для того что бы оправдали гнома, убившего при свидетелях четверых человек
