всё же не решилась. Идти в кромешную тьму без фонарика, чтобы наступить на какую-нибудь крысу и умереть от страха, не входило в её планы, а вот изучить повнимательнее стрелу ей захотелось. Вернувшись к началу старинного «артефакта» и осмотрев стрелу, Анна не выявила никаких видимых механических повреждений и, очистив пространство между рельсами от шишек и веток, решила попробовать перевести стрелу в противоположное положение. Поудобнее обхватив рычаг, она со всей силы перевела стрелу. Рельсы, глухо щёлкнув, сомкнулись, а из тоннеля потянуло холодным воздухом…
– Ух, ты, работает! – хотела было подумать Анна, но выбежавший из тоннеля грязный и небритый мужчина вспугнул все её мысли.
Взвизгнув от неожиданности, Анна, словно «Царевна-Лягушка», вцепившись со всей силы в стрелу, выпучила глаза на быстро приближающегося к ней сказочного «бегуна».
Мужик, нервно оглядываясь на тоннель, подбежал к стреле и, оттолкнув Анну в сторону (будто она не человек, а швабра, стоявшая возле стрелы на рельсах) перевёл механизм в обратное положение. Стрела, также глухо щёлкнув, вернула рельсы в исходное положение. Холодный ветерок перестал дуть из тоннеля, а мужик, тяжело дыша, упал на спину в траву и, глядя на небо, запричитал: – Спасибо тебе, Господи, за то, что ты сжалился надо мной и впустил меня обратно!
И, поцеловав нательный крестик, начал энергично креститься.
– Ты чего растолкался, козёл? – поднимаясь на ноги, закричала Анна на мужика, отряхивая пыль с задницы. – Я сейчас дорожную полицию вызову, так они тебе таких х… натолкают, мало не покажется!
– Милиция тут не поможет. А вот ты можешь помочь, если принесёшь мне свежую газету, деньги и фотографию Красной площади. Иначе они не поверят – и меня шлёпнут, и наших соотечественников двадцать миллионов погибнет.
– А может тебе просто ключ от квартиры отдать, где деньги лежат? – иронично предложила Анна и ехидно усмехнулась. – Тоже мне, барин нашёлся! Газету ему свежую принеси. Может тебе ещё и шампанского с ананасами да пионерок несовершеннолетних в коротких юбочках?
– Пока ты, дура, тут шутишь, там война может начаться! – ткнув пальцем в сторону тоннеля, зло воскликнул мужик.
– Война в тоннеле? С кем? С крысами? Или вы там с собутыльниками фуфырик одеколона поделить между собой не можете? – с той же иронией переспросила Анна, продолжая злиться на мужика за его неджентльменское обращение с дамами.
– Значит, слушай меня внимательно, шутница… Если не хочешь, можешь не помогать. Но это не просто тоннель, а портал перемещения во времени! Две недели назад, в начале июня, я, также как и ты, случайно обнаружил эту стрелу, переключил рельсы времени и направил в тоннель – ПРОШЛОЕ. Короче, в один щелчок стрелЫ мои жизненные рельсы перескочили с девяносто первого года, на сорок первый! Но узнал я об этом чуть позже, когда вошёл в тоннель и оказался в начале июня сорок первого года… Моя железнодорожная форма неустановленного образца тут же привлекла к себе внимание и проблемы, в виде сотрудников НКВД. В общем, меня арестовали. Я попытался объяснить, что я из будущего и знаю, что двадцать второго июня начнётся Великая Отечественная война, а закончится в сорок пятом, и что если они отпустят меня, то я смогу предоставить доказательства своих слов, например: достать фотографии современной Москвы, свежий номер газеты «ПРАВДА» или современные купюры советских денег. Но они, естественно, не поверили в мои «экстрасенсорные» способности и уж тем более в то, что я из будущего. Мою современную железнодорожную форму они приняли за немецкое обмундирование специального подразделения и решили конвоировать меня в Москву как провокатора и шпиона. Дожидаться, пока меня расстреляют в Столице моей же Родины, да ещё и в ПРОШЛОМ, я не хотел, и перед самой отправкой в Москву мне удалось бежать. Во время посадки в вагон для заключённых я оттолкнул охранников в сторону и прыгнул с перрона под колёса медленно проходящего по соседнему пути грузового эшелона. Шустро, как белка, я «прошмыгнул» под идущим поездом и был таков. Две недели я, как Граф Монтекристо, прятался в этом тёмном тоннеле (как в подземелье) в надежде, что те местные мальчишки, которые играли неподалёку от моей избушки в день моего исчезновения (и которые по всей вероятности и «закрыли» тоннель времени, случайно переключив стрелу), вернутся на то самое место вновь и «впустят» меня обратно. Но вместо местных хулиганов железнодорожный бог послал мне тебя – мою коллегу. И теперь, в благодарность за своё спасение, я должен отплатить железнодорожному богу и спасти человечество! Сегодня, если я не ошибаюсь, пятнадцатое июня, до начала войны осталось семь дней, и я должен успеть собрать доказательства, вернуться в прошлое и представить их Сталину!
Напомнив самому себе о цели своего возвращения, мужик, не тратя времени, бросился в сторону вокзала, а Анна ещё долгое время не могла прийти в себя, уставившись на тоннель, как «баран – на новые ворота», продолжая «переваривать» услышанное с открытым от удивления ртом.
Спустя два дня, услышав о том, что на вокзале был задержан пропавший полмесяца назад сумасшедший стрелочник, который был принудительно отправлен в психиатрическую больницу за то, что в привокзальном киоске СОЮЗПЕЧАТЬ он пытался выпросить в долг открытки с изображением Москвы и свежую газету для Сталина, чтобы предотвратить Вторую Мировую войну, Анна окончательно поверила в то, что встреча с коллегой, работавшим стрелочником до неё, не была плодом её фантазии, а подтверждением того, что портал времени, скорее всего, всё-таки существует. И что пропадал он всё это время действительно в ПРОШЛОМ, а не на Марсе (похищенный инопланетянами).
Чтобы не оказаться в одной больнице с бывшим коллегой, Анна не пошла к начальству вокзала подтверждать правоту слов стрелочника, а для начала решила проверить правоту его слов на себе. Отправляться в прошлое без подготовки, не продумав возможные «пути отступления», она не захотела и вместо ПРОШЛОГО отправилась к Иванычу…
Выпытав у Иваныча точную дату и время того трагического эпизода его партизанской молодости, а также маршрут, по которому шёл фашистский поезд до моста, Анна начала готовиться к встрече с ПРОШЛЫМ, чтобы спасти тех женщин, детей, стариков и исправить ту чудовищную несправедливость, которая терзала Иваныча уже много лет.
Каждый день, репетируя перед зеркалом эту встречу, она повторяла составленный на немецком языке текст, стараясь выучить его наизусть. Она понимала, что немцы второго шанса не дадут, и её спич должен быть идеален. От интонации её речи, произношения, её внешнего вида и поведения зависела не только её жизнь, но и жизнь пленных.
В течение трёх месяцев она слушала аудиозаписи на немецком языке, изучала
