class="p1">— Милый… Милый… Давай домой пойдем? Давай? Холодно, замерзла я…
Мужик неожиданно открывает глаза, опять дышит на меня спиртягой ( боги, да что же он жрал такое, что сама от его выхлопа пьянею?) и бормочет:
— Замерзла? Ну тогда домой…
И неожиданно резко встает, только чуть пошатнувшись!
И вытягивает меня за собой!
Да так шустро и легко, словно и не валялся только что в счастливой алкогольной отключке!
Ого!
И только я собираюсь, радостно выдохнув, оставить уже этого снеговика на волю судеб, как он снова резко притягивает меня к себе, бомочет:
— Какая беленькая…
И целует!
* * *
И я, в полном шоке от неожиданной активности недавнего бревна, не сопротивляюсь! Просто тупо повисаю в медвежьих лапах, позволяя себя тискать и целовать.
И вот что удивительно: выхлоп у него жуткий, спиртовой, а вот вкус губ… Приятный. Такой горьковатый, с табачными нотами и холодом, словно курил и снегом закусывал…
Мужик целует умело и глубоко, держит грубо, но не больно, и я в этой глупой ситуации могу только бессмысленно дергать руками и пытаться найти опору ногам, и без того уже омертвевшим из-за проклятых сапог.
Получается откровенно херово, потому что моего копошения даже не заметно. По крайней мере, мужику оно не мешает. Он легко поднимает меня повыше, прямо в процессе, так сказать, поцелуя, лезет лапами под короткую шубку, и его пальцы почему-то очень горячие, касаются моей обнаженной спины.
Ну да, не только сапогами я сегодня блистала…
С губ он переходит на шею, смачно целуя и облизывая, пыхтя при этом, словно большой шумный морж, а я, обрадовавшись неимоверно полученной возможности говорить, тут же ею пытаюсь пользоваться, упираясь ладонями в каменные плечи мужика и бомоча возмущенно:
— Что вы себе позволяете? Отпустите немедленно… С ума сошли? Да пустите же, я говорю! Что вы… Ах…
Он в этот момент добирается до подола, и одновременно губами до груди в распахнутой уже шубке, проявляя недюжинное упорство и опытность, потому что я, к своему стыду, наичнаю ощущать некоторое… возбуждение?
Это, конечно, жуть жуткая, вот так, прямо на улице, позволять незнакомому пьяному мужику, который совсем недавно на снегу валялся, между прочим…
И, наверно, в любой другой ситуации… Но сейчас мне страшновато и волнительно.
И все внутри почему-то замирает в ожидании, некстати напоминая, что последний раз радости секса я испытывала год назад, да и радостями их можно назвать с огромной натяжкой…
А я еще и выпила прилично… А он ведет себя совсем неприлично… Так прямо очень-очень… неприлично… Ай… Очень-очень-очень неприлично!
— Горячая беляночка… — бормочет он и опять целует. И в этот раз я не сопротивляюсь.
Поцелуй получается долгим, горячим настолько, что я буквально таю, уже безвольно обвисая в его лапах и покорно подставляя под опытные губы шею и грудь… В конце концов… Можно оправдать себя тем, что нет возможности сопротивляться… Он слишком сильный…
Конечно, я отдаю себе отчет в том, что здесь дело не только в его безусловной, довлеющей силе. Если б только это было, то я бы сумела отбиться. Не девочка-восемнадцатилетка все же… Умею за себя постоять…
Но тут еще что-то накладывается, такое… Неправильное, но сладкое-сладкое…
От него приятно пахнет мужчиной, а еще чуть-чуть рыбой и снегом. Странное сочетание, непонятное, но вполне вкусное.
А еще у него твердые руки и опытные губы.
И целует он так, как меня вообще никогда не целовали.
И, конечно, это насилие… И, возможно, он маньяк… Но такой сексуальный…
Он опять что-то бормочет, распаляясь еще больше, и я ощущаю себя безвольной куклой, которую треплет большой пес, пока что играясь, без желания разорвать…
Такси приезжает очень вовремя.
Нас ослепляет фарами, мужик , ругаясь, ставит меня на снег, тут же ловит, потому что ноги-то у меня до сих пор не чувствуются!
Придерживая, запахивает заботливо и ревниво шубку, проводит пальцами по губам, приподнимает за подбородок, заглядывая в глаза, усмехается в бороду:
— Подарок какой… Поехали, беляночка?
И я… И я киваю! Бляха муха! Я сначала киваю, а потом охереваю от того, что сделала!
Не знаю, что на меня такое находит: то ли парочка выпитых коктейлей, то ли его напор неожиданный, то ли совокупность этих факторов…
Но это случается, и, уже оказавшись в машине, придавленная к сиденью тяжеленным телом случайно встреченного и спасенного мною мужика, я ощущаю, что не хочу сейчас обдумывать ничего, не желаю анализировать…
Через день наступит Новый Год, это будет тридцатый год моей жизни.
И все это время я вела себя очень правильно. Всегда. И чего в итоге получила?
Одиночество, работу без перспектив, отсутствие личной жизни, гребанные сапоги, которые словно мстят мне за свою покупку? Наверно, их должна была купить какая-нибудь богатейка… А купила я… И , хоть и выделила им целую полку в своей халупе, но все же явно не такого они заслуживали…
Черт, я даже сейчас, уезжая в неизвестном направлении с незнакомым совершенно мужиком, думаю о каких-то глупых вещах… Правильных…
Может, попробовать хоть раз в жизни повести себя неправильно?
В конце концов, что я теряю?
— Замерзла, беляночка? — мужик прерывает мои мыслительные потуги, опять проводит по губам пальцем, шершавым таким, жестким, смотрит внимательно… А глаза у него красивые… Чуть-чуть только пьяные, но глубокие. И борода красивая… А я пьяная, это очевидно. — Сейчас отогреем…
Мы едем буквально пять минут, может и меньше, то есть, все еще в центре города, когда машина тормозит, мужик выходит и вынимает меня с заднего сиденья. Я привычно уже не стою на ногах, сапоги в своей мести очень изощренны, и мужик все так же легко подхватывает меня на руки. И несет…
В ярко освещенный подъезд шикарной бетонной многоэтажки. Ого…
Я все еще в шоке, в онемении от такого дикого диссонанса между моим спутником и этим местом, но мужик ведет себя так, словно тут бывает постоянно… Словно живет тут!
Здоровается с консьержем, не задавшим ни единого вопроса, проходит в холл.
Сверкающий лифт возносит нас на последний этаж и раскрывается прямо в квартиру.
Загорающийся свет тут же затухает, становясь уютным, и огромное жилое пространство погружается в полумрак.
Большие панорамные окна, за ними переливается огнями город…
Боже… Я даже не знала, что такие квартиры есть у нас в городе…
* * *
Мужик, между тем, спокойно идет дальше, бесцеремонно топая в своих огромных рыбацких сапогах прямо по светлому деревянному полу, оставляя жуткие следы,
