моем доме?
– Я… я принес вам печатные формы, госпожа.
– Ах да, я и позабыла о нашей работе. Прости меня, Синдзи, придется тебе самому закончить.
– Но я же не знаю, какие нужны цвета, госпожа, я не смогу без вас.
– Сможешь. Все смогут без меня, Синдзи.
– Не надо, госпожа…
Госпожа Асакава улыбнулась, а потом оглушительно громко крикнула: «Десять тысяч лет…»3 и резким движением перерезала себе горло.
***
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей4.
Мастер Такэда опрокинул в себя еще один чашку саке и рассмеялся. Он был уже изрядно пьян и совершенно свободен от уныния, которое владело Синдзи. Резчик тоже был весьма нетрезв, но в веселость все никак не мог впасть. В отличие от известного выпивохи Такэды, который пил для расслабления и отдыха, Синдзи пил редко и обычно это было связано с тяжелыми жизненными переживаниями. Вот и в этот вечер резчик пытался с помощью саке смыть из своей души образ спальни госпожи Асакавы и упавшее вперед тело самоубившейся художницы, и кровь, пропитывающую татами…
Синдзи моргнул несколько раз, пытаясь прогнать вновь представшую перед ним картину, потом выпил саке и обратился к мастеру Такэде:
– Над чем вы смеетесь?
Такэда закинул в рот обжаренный кусочек мяса, заел рисом и только потом ответил:
– Я вспомнил варвара, которого видел сегодня в городе. Он был одет в то, что они считают воинским одеянием. Синдзи, это какая-то нелепость! Движения скованы, одежда облегает тело будто специально, чтобы попасть было проще и до ужаса некрасива! Ни росписи, ни изящного шитья – темно-синяя ткань и немного золотого. И что Государь в них нашел, ума не приложу!
– Ну, нам до Его мудрости очень далеко, так что Ему виднее, мастер Такэда.
– Это верно… А ты чего никак развеселиться не можешь – все думаешь о госпоже Асакаве?
– Да… Никак не могу понять, зачем она это сделала.
– Эх, Синдзи, поживешь под солнцем с мое – поймешь, что женская честь на мужскую совсем не похожа – мало ли что могло ее задеть. Может история с мастером Хираямой так сыграла, а может, картина не получилась – художники-то люди одержимые, а уж госпожа Асакава одержимее многих была…
– А что за история с мастером Хираямой?
– Ну, Синдзи, два года работал с госпожой Асакавой, а так ничего о ее жизни-то и не знал…
Резчик отчего-то очень смутился из-за этого упрека, поэтому поспешил заесть свое смущение и залить его саке. Такэда, между тем, продолжал:
– Мастер Хираяма ее учителем был, хотя он всего лет на пятнадцать ее постарше. Ну и слухи много лет ходили… А потом, когда жена мастера Хираямы умерла, это, в общем-то, секретом быть перестало. Да, они много лет ведь друг с другом прожили…
Такэда замолчал. Пьяная веселость испарилась из него, оставив лишь потерянного немолодого человека. Синдзи же перебирал в памяти людей, которые пришли проститься с художницей.
– А мастер Хираяма был на похоронах госпожи Асакавы?
– В том то и дело, что нет. Его где-то с месяц назад выслали из Токио… Я еще тогда удивился, что госпожа Асакава за ним не последовала.
– А за что выслали?
– Ну, мастеру Хираяме то, что происходит в Эдо5, давненько нравиться перестало. Засилье варваров многих раздражает. Мастер Хираяма написал пару картин с самурайскими добродетелями, сходил на пару собраний, покритиковал пару раз господина Сайго Такамори6 и получил настойчивую рекомендацию держаться от новой столицы подальше… Япония меняется, Синдзи. И я не знаю, найдется ли нам в ней место. Ты видел фот… фотогра… фо-то-гра-фии – чертовы варвары с их чертовыми словечками!
– Нет, мастер Такэда, а что это?
– Очередное изобретение варваров. Они научились делать картины, являющиеся точной копией того, что на них изображено. Мастерство художника не играет здесь никакой роли, Синдзи, на этих картинах люди и природа не просто похожи на себя настоящих, а являются собой настоящими… Я не знаю, как это у них получается, но, вроде, это делается с помощью специального механизма. Когда эти механизмы появятся у нас, наше с тобой ремесло станет никому не нужно.
– А эти фот… эти картины изображают только настоящее, мастер Такэда? Они не могут изображать прошлое или сны?
– Не знаю, Синдзи, все фо-то-гра-фии, которые я видел, изображали только причудливо одетых варваров и виды Японии. На них не было призраков или образов снов, хотя я не знаю, какие призраки существуют в странах варваров. Вдруг они неотличимы от самих варваров?
– Ну, тогда, мне кажется, что мы не останемся без работы. Рассвет над Фудзи, дождь над Киото, призраки и духи, великий Миямото Мусаси7, сражающий своего противника насмерть деревянным мечом – никакие механизмы варваров не способны создать образы подобные этим! Как не способны они передать изящество фигуры красавицы.
Синдзи замолчал и обернулся вокруг. Оказалось, что он немного вышел из себя и теперь на его скромную фигуру были обращены взгляды людей собравшихся в закусочной. Прячась от этих взглядов, резчик вновь выпил. Мастер Такэда смотрел на него с некоторым ехидством. Так прошло несколько минут.
Синдзи хоть и отбивался из всех сил, все же был вновь затянут мыслями в комнату госпожи Асакавы, поэтому появление хозяйки закусочной рядом с их столиком оказалось для него неожиданностью. Госпожа Торихама принесла две бутылки из прозрачного стекла, от которых мастер Такэда не мог оторвать взгляд.
– Вы достали их, госпожа Торихама! Как же вам удалось?
Немолодая уже женщина, госпожа Торихама умела улыбаться так, что сразу создавала у гостей своего заведения ощущение настоящего домашнего уюта. А мастер Такэда, печатная мастерская которого находилась совсем недалеко, был ее постоянным посетителем. Несмотря на теплую улыбку, последовавшую вслед за вопросом Такэды, от ответа госпожа Торихама уклонилась:
– Я предпочту оставить это в тайне, мастер Такэда, а то вдруг вы начнете покупать этот напиток не у меня.
– Справедливо!
Когда госпожа Торихама ушла, Такэда подвинул одну бутылку Синдзи и, заговорщицки наклонившись к резчику, произнес:
– Это пи-во – напиток варваров. Я уже один раз пробовал и до сих пор испытываю смешанные чувства.
Мастер Такэда взял бутылку и отпил прямо из нее, не наливая в чашку. Синзди списал такое бескультурье мастера на опьянение, но сам, разумеется, следовать дурному примеру не стал. Напиток был пенистым, как море в прилив, и имел цвет меда. Синдзи сделал небольшой глоток. Напиток не был ни на что похож. Сладкий и горький одновременно, освежающий, но тут
