class="p1">— Какого черта, — бурчит он. — Я устал.
Переворачивается на бок и кутается в одеяло. Вскоре спальню оглашает его храп.
Такая вот у меня жизнь.
Уже месяц, как статус Карла сменился с парня номер пять на жениха. Мы вместе уже больше четырех лет, и, хоть я и согласилась выйти за него замуж, мне все же недостает уверенности, что я действительно люблю его. Коли на то пошло, я вообще не уверена, что знаю, что такое любовь.
В юности я черпала свои ожидания с желтоватых страниц потрепанных книг. Я надеялась на отношения Джейн Эйр и Эдварда Рочестера из «Джейн Эйр», Элизабет Беннет и Фицуильяма Дарси из «Гордости и предубеждения», да хоть бы и Хитклиффа и Кэтрин из «Грозового перевала».
Если жизнь чему меня и научила, так это тому, что реальный мир — лишь бледная копия вымышленного.
Тем не менее Карл мне действительно нравится, очень. Его мальчишеское обаяние и легкомысленность уравновешивают мой всегдашний прагматизм. У него вообще масса достоинств, вот только сердце мое при его виде учащенно биться отнюдь не начинает. И я точно не теряю от него голову, если такое вообще еще бывает. Как ни прискорбно, еще ни один мужчина в мире не заставлял меня обмирать от восторга.
И все же, несмотря на склонность Карла бросать грязные — да, по-настоящему грязные! — трусы на полу ванной, он воплощает собой меньшее из зол.
Моим парнем номер один был Кевин — юнец, похитивший мою девственность. Хотя какое там похищение, скорее разбойное нападение. Сие знаменательное событие имело место в его спальне в новогоднюю ночь 1999-го, в последние секунды уходящего тысячелетия. Помню, я лежала и думала, каким же разочарованием все обернулось и как же чертовски больно. Физическая боль, впрочем, оказалась недолгой, равно как и сексуальная выносливость Кевина. Через три недели он меня бросил, но душевная боль длилась куда дольше восьмидесяти шести секунд.
Парнем номер два стал Дэнни, мы встречались больше года. Я познакомилась с ним на втором курсе, и нас сразу же сблизила любовь к литературе. Выходные мы, как правило, проводили в постели и читали, курили французские сигареты, заказывали еду и время от времени занимались любовью.
Я вправду считала, что он-то и может оказаться «тем самым», вплоть до момента, когда без стука вошла в его комнату в общежитии и застала его делающим минет своему куратору Филипу. Я, естественно, была потрясена до глубины души, зато стало ясно, почему Байрон и курица-карри неизменно вызывали у Дэнни куда больший энтузиазм, нежели секс со мной.
После некоторой паузы, в двадцать два года я начала встречаться со Стюартом. То были мои первые настоящие взрослые отношения. Мы встречались одиннадцать месяцев, потом съехались, и следующие пять лет я только и гадала зачем. Стюарту удалось развеять еще остававшиеся у меня предубеждения о мужчинах, и отнюдь не в хорошем смысле.
У него напрочь отсутствовала романтическая жилка, и наша интимная жизнь была пресной, как молочный суп. Еще у него имелся пунктик по части личной гигиены, вплоть до того, что он отвергал любые мои сексуальные поползновения, если за десять минут до таковых я не принимала душ. Раз я предложила ему познать радость куни — серьезнейшая ошибка. Вместо того чтобы жадно наброситься на мою интимную зону, Стюарт, выпучив глаза, принялся перечислять разнообразнейшие штаммы бактерий, что могли бы облюбовать мои гениталии в качестве пристанища.
Парнем номер четыре стал Энди. Чему я научилась от него, так это тому, что для страстных мужчин порой свойственно делиться этой самой страстью, и в его конкретном случае весьма обильно. Любовником Энди был крайне предприимчивым и в точности знал, на какие кнопки нажимать. Его губила многозадачность: он нажимал столько кнопок в стольких местах, что в конце концов это выходило ему боком. Он был как крэк, на который с легкостью подсаживаешься, а потом мучительно пытаешься слезть. Жаль, что Энди вскружил голову не мне одной. Мне он очень нравился.
И вот я с парнем номер пять. Со своим женихом, будущим мужем. Он отнюдь не совершенство, но, полагаю, я и сама далека от идеала.
Ростом я определенно не вышла, да к тому же падка на кондитерские изделия. Мои каштановые волосы до плеч скорее источник раздражения, чем достоинство, а мои голубые глаза некоторые считают чересчур холодными.
Но, как пела Глория Гейнор, я такая, как есть.
Я удобно устраиваюсь под одеялом и медленно погружаюсь в сон.
Восемь часов спустя я просыпаюсь в пустой постели. Карл всегда встает первым. Пробуждение его сопровождается бьющей через край энергией и раздражающим воодушевлением. Я, напротив, отхожу от сна медленно, потихоньку раскачиваясь. Мне по вкусу зеленый чай и классика «Радио 3», а Карлу — двойной эспрессо и попса «Кисс ФМ».
Я вяло бреду в ванную и принимаю душ.
Возвращаюсь в спальню и облачаюсь в старенькие джинсы и утративший форму черный свитер: удобство превыше моды. Стягиваю волосы в хвост и крашусь, целых две минуты.
Мельком осматриваю себя в зеркале. Сгодится.
Иду вниз, где Карл уже поглощает завтрак за столом на нашей отремонтированной кухне. Я говорю «нашей», но на самом деле кухня, да и весь дом, мои. Как, увы, и ипотека.
Я приобрела дом на Элмор-роуд, 14 в складчину с парнем номер три, Стюартом, почти десять лет назад. Это изящный викторианский дом с кухней и гостиной на первом этаже и двумя спальнями на втором, и я его просто обожаю. После расставания со Стюартом я спустила приличную часть отцовского наследства на выкуп доли своего бывшего. Деньги эти служили хоть и скудным, но все же утешением за безотцовщину, но без них у меня ни за что не получилось бы отделаться от Стюарта и сохранить обожаемый дом.
— Чайник вскипел, — рапортует Карл, жуя подгорелый тост.
— Спасибо. Радио не слишком орет?
Он пожимает плечами и снова утыкается в журнал.
Я убавляю громкость и завариваю чашку зеленого чая.
— Что за журнал?
— Про мотоциклы. Подумываю вот обзавестись. Глянь.
Он протягивает мне журнал, демонстрируя фотографию ядовито-зеленой машины смерти.
— Миленький.
Мне совершенно не интересно, но приятно, что Карл в кои-то веки читает что-то помимо газет, пусть даже разглядывает картинки.
— Красавец, а? — мечтательно изрекает он. — Разгоняется до ста километров за 2,6 секунды.
Пока Карл чахнет над фотографией, я принимаюсь за мюсли, но продолжаю разговор:
— И сколько такая зверюга стоит?
— Больше двадцати штук.
Я чуть не поперхнулась.
— Если не выиграем в лотерею, кроме фото тебе ничего не светит.
Он отвечает невинным взглядом.
