показывал свои работы, но его нетренированное выражение лица — это все, что у него было, чтобы подавить иногда набегающее беспокойство.
И вот, подобно картине Ван Гога "Пшеничное поле с воронами", Дэн увидел, как длинные угловатые тени, вырезанные на пшенице, начали подниматься со своих мест, переворачиваться, затем хлопать, поднимаясь в бурный воздух, где они стали ножевыми прорехами в ткани неба.
— Она была прямо здесь, прямо здесь. — Голос его матери был похож на старый экран, рассыпающийся на помехи. Она стояла у края поля, опустив голову, устремив взгляд на растения, словно ожидая, что из рядов что-то появится. — Мой ребенок был прямо здесь.
Пшеница была меньше трех футов в высоту, еще меньше, когда ветра ее вот так хлестали туда-сюда, — измученная текстура из блестящего и тусклого золота. В шесть лет его сестра была гораздо выше. Приседала ли она так, чтобы не было видно головы? Хватило ли ей смелости ползти в поле? Или же ее схватили, как всегда думала его мать, и потащили, сгорбив спину, когда похититель забирал ее в ряды колеблющейся пшеницы?
На поле пшеница раскрывалась и закрывалась, клубясь, время от времени открывая очаги тени, моменты темной возможности. Длинные гибкие стебли скручивались в снопы и конечности, человекоподобные формы и движущиеся реки зернистых мышц, спины и головы, созданные и размытые в меняющихся тенях, открываемых ветром. Над головой каркали вороны, издавая свои неприятные крики. Дэн не мог их видеть, но они звучали мучительно, громко.
Его мать стояла на коленях и плакала, как маленький ребенок. Ему пришлось убедить себя, что это не из-за Кэролайн. Он подошел к матери сзади и положил руку ей на плечо, убедившись, что она дрожит и плачет. Она подняла руку и положила свою на его руку, приняв его проверку за беспокойство.
Под темными облаками на горизонте забрезжил красный отблеск, и это, а также все более обтрепанные черные шлейфы, когтящие землю, заставили его вспомнить о лесных пожарах, но в этом направлении не было лесов, которые можно было бы сжечь — только небо над головой, пшеница и ветер, сдувающий все, что слишком недолговечно.
Внезапно яркое пламя озарило переднюю поверхность пшеницы, и его мать вскочила на ноги, подняв в тревоге руки. Дэн оглянулся и увидел, что фонарь на столбе позади них автоматически включился в сумерках. Его мама осторожно повернула лицо в том направлени,и куда падал пучок яркого света, и указала туда пальцем. Это казалось странным местом для уличного фонаря, но он полагал, что даже в самых маленьких городках есть хотя бы один фонарь для безопасности.
Возможно, этот свет горел во время исчезновения его сестры. Ему было всего пять лет, но в его памяти остался свет, который омыл все их лица серебром, или это был скорее голубоватый оттенок? Там были Кэролайн, он сам, их мать и тогдашний мамин ухажер. Его звали Тед, и именно из-за него они все оказались на улице. Тед сказал, что раньше работал на пшеничных полях, а мама Дэна сказала, что давно не видела пшеничных полей. Они оба выпили и импульсивно взяли Кэролайн и Дэна в ту пугающую ночную поездку в глушь.
Тед очень мало общался с Дэном, поэтому все, что Дэн помнил о нем, это то, что у него были большие черные усы и что он был довольно мускулистым — большую часть времени он ходил без рубашки. Маленький Дэнни думал, что Тед — это персонаж мультфильма, и что это даже здорово, что у них живет персонаж из мультфильма, но, как и большинство персонажей мультфильмов, Тед был немного слишком громким и немного слишком страшным, наиграно странным.
— Мне не следовало встречаться с этим Тедом. Мы все были вполне счастливы, пока не появился Тед, — бормотала рядом с ним его мать. И он знал, она не пила уже несколько лет, но, как и многие давно пьющие люди, она все еще звучала слегка пьяной большую часть времени — похоже, выпивка изменила то, как она двигала ртом.
— Прости меня сынок, это из-за Теда ты остался без сестры.
Все это были старые вещи, воспоминания, которые уже не изменить, и Дэн от них отмахнулся. Его мать всегда винила бывших мужей и бывших воздыхателей в своих ошибках, как будто она была не в состоянии сделать выбор, сделать то, что должно быть сделано. Хоть раз Дэну хотелось, чтобы она сделала то, что нужно.
Когда Дэн пришел сюда в пятнадцать лет, была середина дня, поэтому этот очень яркий свет не горел. Он не хотел быть здесь в темноте. Он не хотел оставаться здесь в темноте и сейчас.
Но ночь, когда исчезла его сестра Кэролайн, тоже была наполнена этим избирательным блеском. В ту ночь тоже горел свет. Несомненно, в те дни использовался другой тип ламп. Возможно, натриевая или дуговая. Дэн вспомнил, как ему было пять лет и он сидел с сестрой на заднем сиденье старой вонючей машины. От взрослых воняло спиртным, они вышли из машины и куда-то ушли, чтобы что-то сделать, а Дэнни и Кэролайн велели оставаться.
— Не вставайте с сиденья, дети, — приказала его мать. — Вы слышите меня? Что бы ни случилось. Это небезопасно. Кто знает, что может быть там, в поле?
Дэнни немного поплакал — он даже не мог видеть через спинку сиденья, а снаружи раздавались звуки, жужжание, треск и шум ветра, как дыхание разъяренного великана. Кэролайн все время говорила, что ей нужно в туалет, и она собирается чуть-чуть приоткрыть дверь машины, выбежать, сходить в туалет и сразу вернуться. Дэн все время говорил ей "нет, не делай этого", но Кэролайн была немного старше и никогда не делала ничего из того, что он говорил.
Единственной хорошей вещью, на самом деле, был свет. Дэнни сказал себе, что яркий свет был потому, что за ними присматривал ангел, а пока ангел присматривает, ничего страшного произойти не может. Он решил, что, как бы все ни было запутано, то, во что он верил насчет ангела, было правдой.
Кэролайн вылезла из машины и пошла в сторону пшеничного поля, чтобы сходить в туалет. Она оставила дверь машины частично открытой, и это испугало Дэнни: он выглянул из машины и увидел, что пшеничное поле движется, поэтому он использовал все свои силы, чтобы захлопнуть за ней дверь. Но что, если она не сможет открыть дверь? Что, если она не сможет вернуться обратно? Это был последний
