так далее.
— Вот если ты обнаружишь хоть какой-то смысл… Для тебя же любой язык — открытая книга!
— Но не инозвездный же, — бурчал Гоша, но ему было приятно, и он старался.
— Нужно побольше материала, — говорил он. — Видно, что язык подобен земным по структуре. Отдельные знаки, разбивка на слова…
— Вот видишь!
Неделя закончилась, и Костя взял вторую. Правда, научный руководитель Кости доктор наук Шамаев предупредил, что третью неделю не даст даже за свой счет, потому что есть утвержденная программа наблюдений Крабовидной туманности, а вы там прохлаждаетесь…
Дина каждый день передавала по телефону новые последовательности сигналов и жаловалась, что ее могут отстранить от наблюдений. Есть плановые работы, и нужно…
— Да-да, — говорил Костя. — Мы скоро. Гоша гений, он уже разбирает кое-какие слова, представляешь? И структуру языка почти понял, так что вот-вот…
Закончилась вторая неделя, третью Костя не получил, но он не особенно и настаивал, потому что работу Гоша завершил с полным триумфом и положил перед Костей переведенный с бабабахского языка текст.
— Да ну, — сказал он. — Неинтересно. Я так понял, это отрывок из какого-то разговора. Кто-то кому-то по сто раз повторяет, что печку надо разогреть, температура низкая, холод жуткий… Дальше что-то про дрова, насколько я понял…
— Дрова? Какие еще дрова?
— Без понятия. Наверно, чтобы разогреть печку. Зима у них, что ли?
— И это они передают мазером через всю Галактику?
— Ну…
— А впрочем, — буркнул Костя. — Так, наверно, и есть. Они ведут какие-то свои разговоры на бытовые темы, а мы случайно попали в луч посреди фразы. Печка, дрова… Если я с этим вылезу на семинар, из нас с Диной сделают котлету.
— Непременно, — согласился Гоша. — Извини, что так получилось. А ты наблюдай! Может, поймаешь какой-нибудь реально интересный разговор. Про науку там или звездолеты.
Костя вернулся в обсерваторию в тот день, когда Дине объявили выговор без занесения за то, что использовала наблюдательное время для личных целей, не имевших отношения к плановым работам.
— Бросай это дело, — сказал Костя. — Тебе еще диплом защищать, мне — кандидатскую. Они там про всякую чепуху разговаривают, и если мы с этой ерундой вылезем на семинар…
— Поняла, — вздохнула Дина. — Жалко. Могло быть реальное открытие.
— Могло, если бы эти сигналы означали что-то серьезное, — пожал плечами Костя. — Теорему Пифагора, например. Или ряд простых чисел. Тогда было бы ясно: сигналы внеземного разума. А печка… Засмеют…
Ленты наблюдений сложили в ящик Костиного стола, и когда полтора года спустя Костя защитил диссертацию на тему «Некоторые аспекты наблюдений неструктурированных точечных радиоисточников с синхротронным спектром», то, освобождая стол от ненужных материалов, он собрал ленты в мешок, посетовав на юношеское романтическое увлечение странными сигналами, и выбросил в мусоросборник.
Дина окончила университет с красным дипломом и осталась работать в обсерватории, расположенной в предгорьях Кавказа. Вышла замуж за своего научного руководителя Виталия Адольфовича Марцевича, кандидатскую защищать не стала (с двумя малышами не очень-то позанимаешься наукой) и никому не сказала о том, что несколько месяцев спустя после описанных событий, в одну из последних наблюдательных ночей перед уходом в декрет, она обнаружила еще одну последовательность сигналов от того самого точечного источника. Довольно длинную последовательность. Но больше сигналы не появлялись, а потом Дина ушла в декрет… И о том, что ей сказал Гоша, когда она отправила ему полученные данные, Дина не стала говорить ни Косте — к тому времени завлабу в Московском астрономическом институте имени Штернберга, — ни, конечно, мужу Виталику, очень скептически относившемуся к «научным потугам» жены.
— Ну… — промямлил Гоша, кое-как расшифровав текст. — Это, видишь ли, заключительная фраза. Так сказать, резюме. Всё главное было раньше, как раз после тех фраз о печке. Потом вы уже не наблюдали, верно? Мол, ну их, эти глупости. Ну вот. А печкой они, оказывается, называли свою звезду. Она остывала, и на планете становилось холодно. А эти передавали тем информацию, как с помощью ядерных реакций печку… ну, то есть звезду, разогреть. Типы реакций, формулы, режимы… Это в резюме перечислено.
Дина ахнула.
— Боже! И мы это пропустили!
— Выходит, так, — согласился Гоша, и в его словах Дине послышалось ехидство.
— Если я об этом расскажу на семинаре…
— Ага. Ты ж понимаешь…
Она понимала.
Тривиальная, в общем, история, верно? Не то, что история о том, как Энтони Хьюиш и его лаборантка Джоселин Белл открыли в 1967 году пульсары и полгода молчали, пока не убедились, что это всего лишь нейтронные звезды, а не какие-то несуществующие «зеленые человечки».
Примечания
1
Издана: Иерусалим: Млечный Путь, 2013.
