Эльфы и маленькие феи мигом метнулись к Карлошу и попрыгали в его цилиндр и карманы. Волшебник заметил на столе чашку с рыбками, вздохнул и, проворчав: «В следующий раз я возьму с собой гномов», схватил её. Однако его зонт соскользнул с подоконника и начал падать. Но его быстро подхватила чья-то рука в черном пиджаке.
– Ну, здравствуй, мой друг, – сказал Бирмингем Тадеуш Карнавальский, улыбаясь Карлошу Плюшу, – пожалуй, я сегодня вовремя?
– Спасибо, друг.
Бирмингем, разумеется, тоже был волшебником – вряд ли кто-то другой мог бы сейчас находиться в воздухе напротив Карлоша Плюша. При этом Бирмингем сидел в санях алого цвета, в которые были запряжены три оленя. Хотя летающий зонт у волшебника тоже был – он лежал рядом с ним на сиденье рядом с цилиндром. Зонт был зеленого цвета, поменьше, чем у Карлоша, и с другой ручкой. И цилиндр Бирмингема тоже был меньше, а вместо портфеля у него был черный дипломат.
– Не рано ли для саней с оленями? – негромко спросил Карлош, усаживаясь рядом с Бирмингемом.
Тот хотел ответить, но на кухню зашла бабушка Коли. Волшебники притихли, а феечки и эльфы, высунувшиеся из коричневого кожаного портфеля, залезли обратно.
Взяв из рук Карлоша чашку с рыбками, Бирмингем тихо сказал:
– Ух ты, карликовые бычки. Но надо вернуть их обратно в Тихий океан, в чашке они ведь не выживут. А откуда они здесь, кстати? Магия эльфов?
– Угадал. Август.
Бирмингем и Карлош посмотрели в сторону окон Колиной квартиры.
– Ты нашел то, что искал? – спросил Бирмингем.
– Посмотрим, – улыбнулся Карлош.
– Как зовут мальчика?
– Николай Рождествин. Ему двенадцать лет, он в шестом классе.
– Ты уверен, что это он?
– Не знаю. Но мне кажется, может быть.
– Кто, кстати, рассыпал сахар? – поинтересовался Бирмингем, наблюдая за Колиной бабушкой.
– Август.
– Ясно. Ладно, давай сначала приступим к нашему первому дежурству по звёздам. А потом обсудим Колю Рождествина. Ты же не забыл про дежурство?
Бирмингем убрал покрывало, закрывавшее что-то большое на заднем сиденье. Стало ясно, что ему не терпелось показать Карлошу то, что он вёз с собой. Это был мешок, полный маленьких, вырезанных из жёлтого картона звезд, покрытых блёстками.
– Они прекрасны, – восхитился Карлош Плюш.
– Да. Просто восторг, невероятное восхищение, – сказал Бирмингем Тадеуш Карнавальский.
Надо сказать, что у Бирмингема была такая особенность речи, что он все слова произносил с обыденной интонацией, без каких-либо эмоций в голосе. Так что «просто восторг, невероятное восхищение» в его устах звучало так же, как «я сварил на завтрак овсяную кашу». Карлош Плюш уже привык к этой особенности своего друга, а раньше он не мог сдержать улыбки.
– Не могу сдержать волнение. Весь трепещу прям, – продолжил Бирмингем.
– Это оставшиеся? – спросил Карлош.
– Да, остальные уже разнесли другие дежурные волшебники по всему земному шару.
– Сделаем это прямо здесь? – предложил Карлош.
– Почему бы и нет, – пожал плечами Бирмингем.
Они отлетели на некоторое расстояние от дома и полностью раскрыли мешок. И в тот же момент сотни ярких сверкающих огней вылетели оттуда. Они застыли в воздухе над волшебниками и рядом с ними – и все, кто находился в санях, в том числе животные, эльфы и маленькие феи, – все смотрели на звезды.
– Обожаю такие моменты, я счастлив, – произнёс Бирмингем Тадеуш Карнавальский – как обычно, без эмоций.
Спустя несколько минут звезды плавно двинулись в стороны: одна звезда летела в одну сторону, другая – в другую. Но все они залетали в форточки и раскрытые окна.
Карлош Плюш дотронулся до ближайшей к нему звезды. Он внимательно посмотрел на неё и понял то, что мог понять только волшебник или только тот человек, которому была нужна эта звезда.
– Эта звезда называется «Верь В Себя». И, кажется, я знаю, куда она держит путь.
Звезда двинулась в сторону окна Коли Рождествина – того самого мальчика, за которым Карлош Плюш следил особенно пристально в последнее время, и залетела в форточку. Было видно, что звезда медленно опустилась на письменный стол ребёнка и вновь стала картонной звездочкой в блёстках. Карлош и Бирмингем наблюдали, как звёзды с другими названиями улетают в другие квартиры и дома.
– Как думаешь, дети находят наши звезды? – задумчиво спросил Бирмингем, когда последняя звездочка скрылась и снова стало темно, – и они понимают названия звезд?
– Не волнуйся, мой друг, – сказал Карлош Плюш, – я думаю, каждый ребенок знает, как называется его звезда.
Карлош Плюш улыбнулся и поправил свой цилиндр, а Бирмингем Тадеуш Карнавальский поправил свой. И летающие сани двинулись в путь над ночным городом.
***
Спустя некоторое время Бирмингем спросил:
– Но если Коля Рождествин не очень уверен в себе, почему ты думаешь, что он справится?
Карлош не успел ему ответить – сани резко дёрнулись при повороте.
– Ох! Смотрите, пожалуйста, на дорогу! – крикнул рождественский эльф, сидящий в санях позади них.
– Ой, Артур Трусишка, это ты? Привет, – весело сказал Карлош. – Я тебя не заметил.
– Ещё бы, – пробормотал Артур Трусишка. – Я пытался притвориться мешком с подарками в страхе, что мы опять впутаемся в какие-нибудь приключения.
Он не был похож на крохотных эльфов и феечек, которые любили прятаться в цилиндрах и карманах волшебников – это был настоящий рождественский эльф, который ростом по колено Карлоша. Но только очень пугливый. Артур сидел, одной рукой вцепившись в сани, а другой – придерживая мешочек с имбирным и сырным печеньем, привязанный к его поясу.
Тут раздалась мелодия – одна из светлых новогодних мелодий, звучащих в домах людей во время зимних праздников.
– У вас звонит зеркало, – быстро сказал эльф и перед Карлошу обычное карманное круглое зеркальце.
Карлош открыл его.
– Алло, – жизнерадостно ответил прямо в стекло.
В зеркале отобразилась пожилая фея Лютенция Кареглаз, а за её головой виднелась её кухня. Лютенция, конечно, тоже не была крохотной феечкой – выглядела как обычная бабушка ростом со всех обычных бабушек, любящих вязать носки и печь очень вкусные пироги с картошкой и малиновым вареньем.
– Мальчики, почему вы не пришли на ужин? Пироги остывают, – строго произнесла она.
И в этом была вся Лютенция. Дело в том, что в волшебном мире феи приглядывают за волшебниками. И даже если волшебники уже давно выросли, те не перестают их опекать. Лютенция вела себя так, будто была бабушкой Карлоша и Бирмингема – несмотря на то, что у неё на самом деле были две настоящих внучки.
