спорта были созданы для мужчин, а не для хрупких созданий. Аллах не зря сотворил их именно такими: изящными и уязвимыми, но способными выносить и родить потомство. Место женщины дома с детьми, а не на высоких волнах.
Когда мы приземляемся, в частном аэропорту нас уже ожидает машина. Мой помощник Бадал спускается по трапу с завернутой в покрывало девушкой и останавливается у джипа. Водитель открывает заднюю дверцу, и помощник укладывает свою ношу на сиденье. После они занимают передние сиденья, а я хмуро зависаю на несколько секунд. Мне что, придется сидеть с ней сзади? Когда она без сознания? Может, еще голову ее себе на колени положить?
Осматриваюсь и понимаю, что машина всего одна, так что выбор у меня невелик. Хочется отругать Бадала, что не предусмотрел второй автомобиль, но это первый раз, когда мы воруем человека. И, надеюсь, последний. Забираюсь в машину, и да, мне на самом деле приходится уложить ее голову себе на колени, потому что у девчонки слишком длинные ноги. Красивые, надо заметить, но я не стану.
– Как долго будет действовать снотворное? – спрашиваю у Бадала.
– Еще пару часов, господин.
– Ты точно вколол то, что не навредит? Мы перед этим усыпили ее хлороформом. Это не влияет?
– Нет, господин, – коротко отзывается Бадал, не поворачиваясь ко мне.
Машина трогается с места и везет нас туда, куда я обещал себе не приводить ни одну женщину еще лет десять. Но пойти против воли отца – значит, нажить себе неприятностей.
Мысли хаотично мечутся в поисках выхода из этой ситуации. Пока мы еще не доехали, есть шанс придумать, куда можно сплавить девчонку. Может, у нас найдется какой-нибудь пустой подвал или квартира? Почему отец не захотел поселить ее в квартире в городе? Приставил бы к ней охрану, и все спали бы спокойно. Но нет, шейх решил, видимо, осложнить мне жизнь.
Опускаю взгляд на девушку и залипаю. Ее лицо скрыто волосами, и мне видны только губы. Пухлые, капризные, манящие. Резко отворачиваюсь, впиваясь взглядом в пейзаж за окном, но сердце уже разгоняется, а фантазия несет меня на запретную территорию. Прикусываю нижнюю губу, чтобы переключить свое внимание с ненужных мыслей на физический дискомфорт. И, пока я справляюсь со своими демонами, мы уже въезжаем на территорию моего личного рая и паркуемся у входа. А я так и не придумал, куда можно перепрятать нашу пленницу.
Бадал уверенно несет ее по коридору второго этажа, а я следую за ним.
– Куда, господин?
– Камаль, – обращаюсь к слуге, который тенью бредет за нами, – гостевая комната приготовлена?
– Да, господин.
Она всегда готова, только непонятно для кого, у меня здесь не бывает гостей. Не люблю столпотворения, этого мне хватает на всяких встречах и приемах. Мой дом – моя персональная крепость, куда нет доступа посторонним. Да даже мои родные здесь бывали всего раз за те два года, что я здесь живу.
– Сюда, – указываю Бадалу, толкая дверь в гостевую, и даже не задумываюсь о том, что она прямо напротив моей спальни. Позже буду сожалеть об этом, а сейчас я слишком погружен в свои мысли, чтобы рассуждать о таких пустяках. – Камаль, пришли Зухру, пусть присматривает за девушкой, пока не проснется.
Направляюсь к двери и уже собираюсь выйти, но зачем-то оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Бадал укладывает девушку на кровать. И снова мое внимание приковано к длинным стройным ногам. Загорелым, идеально гладким. Сглатываю и, мысленно проклиная себя и ее, выхожу из комнаты.
Войдя в свою спальню, принимаю душ и устраиваюсь на балконе с ноутбуком и телефоном. Прежде, чем набрать отца, окидываю взглядом виды. Один вид. Пустыню.
Кто-то говорит, что пустыня – это адская жара и практически нулевые шансы на выживание. А я скажу, что пустыня – это шаманка, фукара. Она умеет заговаривать, лечить душевные раны, успокаивать и усыплять. Единожды послушав шорох песочных барханов, ты навсегда полюбишь этот звук, и ничто с ним не сможет сравниться. Потому что в шорохе песка – шепот. Пустыня делится с тобой своими многовековыми тайнами, раскрывает секреты, развенчивает мифы. Она проникает в самую суть человека и не отпускает его уже больше никогда. Будь у меня возможность, я бы не появлялся в больших городах, а вечно находился в пустыне, слушая ее убаюкивающий шепот, и часами наблюдал за тем, как движутся барханы, сменяя пейзаж за окном.
– Омар, – отвечает отец на звонок. – Забрал?
– Да.
– Младший Фоули уже на пути сюда, но мне нужно уехать на пару дней. Поселю его в квартире на окраине. Парни за ним присмотрят, а ты присмотри за его сестрой. Не отходи ни на шаг.
– Отец, я же не нянька! – не выдерживаю, слегка повышая голос. Впиваюсь пальцами в балюстраду. Даже вид безмятежной пустыни не способен меня сейчас успокоить.
– Омар, мне напомнить тебе, что твоя сестра у этих варваров?
– Не стоит. Прости, отец.
– Свяжемся позже, – коротко отзывается он и кладет трубку.
А я сжимаю в руке телефон, практически до хруста корпуса. Меня раздражает, что в моем доме находится посторонний человек, еще и женщина. К тому же та, которая выросла в беспринципном обществе, раз позволяет себе разгуливать по пляжу в этих лоскутах. Ни одна уважающая себя восточная женщина не позволит себе выйти из дома в таком виде. Да что там из дома – из спальни! Из ванной, в конце концов! Не думаю, что наши женщины даже перед мужем предстают в настолько откровенной одежде.
Зачем я сейчас напомнил себе, как выглядела девчонка, когда мы забрали ее с того острова?! Чтобы снова мучиться адской ноющей болью в паху? Поправляю стояк и устраиваюсь за столом с ноутбуком. Нужно еще столько работы сделать, а я почти весь день потратил на задание отца.
– Господин? – зовет мой слуга из комнаты.
– Я на балконе.
– Господин, ужин готов. Вам сюда подать?
– Я спущусь, спасибо, – отсылаю его и захлопываю крышку ноутбука, который только успел открыть.
Одевшись, спускаюсь в столовую, где уже накрывают ужин. Но, как только приступаю к нему, в комнату вбегает испуганная и покрасневшая Зухра.
– Господин, простите, – запыхавшись, тараторит она, прикладывая ладони к горящим щекам. – Простите, что отвлекаю, но там… эта девушка… она проснулась.
– Хорошо. Накормите ее, дайте воды.
– Господин, можно я не буду к ней входить?
– Что случилось?
– Она… она сыплет ругательствами. Да такими! Аллах ее покарает за грязный язык! Совершенно бесстыжая! Ходит по комнате полуголая. Ноги еще слабые, заплетаются, а она хватается за все и говорит эти ужасные вещи. Господин,
