Ворлин схватился за голову и выругался. Его прохладный расшитый шелковый наряд внезапно показался жарким и тяжелым.
На его крик явились телохранители: Менкс и Трор, крупные короткошеие мужчины в расписанных белым комбинезонах, с гребнем гильдии Ворлина, вытатуированным на щеках. Лазпистолеты были наготове, пустые бархатные потайные кобуры торчали из широких рукавов.
— Свериться с базами данных и каналами связи Администратума! — выплюнул Ворлин. — Возвращайтесь с объяснениями или не возвращайтесь совсем!
Они кивнули и вышли, проталкиваясь сквозь толпу суетящихся торговцев.
Ворлин прошел обратно в свою личную приемную за торговым залом, проклиная неумолкающие сирены.
Последнее, что ему сейчас было нужно, — это перерыв в торговле. Он затратил месяцы и львиную долю сбережений гильдии Ворлина, укрепляя торговые связи с благородным домом Йетч и четырьмя ординарными домами. Вся работа пропадет впустую, если торговля — и оборот средств — замедлится. Весь план может сорваться. Такие потери подкосят гильдию — его могут даже лишить значка и торговых прав.
Ворлина трясло. Он взял графин с латунного стола и уже собирался плеснуть себе крепкого джойлика десятилетней выдержки, чтобы успокоить нервы. Но остановился. Вернулся к рабочему столу, открыл ящик геноключом, который носил на тонкой цепочке на запястье, и достал небольшой игломет.
Убедившись, что оружие заряжено и готово к использованию, он вернулся к напитку. Он откинулся в кресле, потягивая выпивку, и разглядывал свой значок — символ ранга — с гребнем Ворлина и ярким орнаментом. Он ждал, сжимая оружие.
Сирены не умолкали.
На станции С4/а царила паника. Кадровые рабочие и поденщики, из тех, кто подрядился на временную работу в торговом районе, штурмовали транспорт, катившийся по зубчатой канатной дороге. Вагоны выдвигались как в сторону Наружных трущоб, так и к Главному хребту, забитые людьми настолько, что не всегда смыкались двери.
Толпа на платформе, вздрагивающая от каждого взвизга сигналов тревоги, становилась все более беспокойной с очередным переполненным вагоном, который грохотал мимо, не останавливаясь. Киоск торговца новостными пластинами опрокинули.
Ливи Коли, жена рабочего, тоже запаниковала. Волна тел оттеснила ее от колонн атриума станции. Она не ослабляла железной хватки на коляске, так что за Йонси не надо было волноваться, но она потеряла из виду Далина.
— Мой сын! Вы не видели моего сына? — умоляюще спрашивала она обезумевшую толпу, окружавшую ее. — Ему всего десять! Милый мальчик! Светленький, в папу!
Она схватила за рукав проходившего мимо служащего гильдии. Богатый, щедро украшенный шелковый рукав.
— Мой сын… — начала она.
Телохранитель члена гильдии оттолкнул ее ржаво-оранжевой плетью. Он предостерегающе сдвинул чехол с оружия, уводя хозяина прочь.
— Руки прочь, скотина, — вырвалось из его усиленной воксом глотки, резко и без эмоций.
— Мой сын, — повторила Ливи, пытаясь вытолкнуть коляску из человеческого потока.
Йонси безмятежно смеялась, укутанная в шерстяное одеяльце. Ливи перегнулась через навес коляски, чтобы приласкать дочь.
Но мысли ее путались. На нее налетали люди, толкая коляску, она с трудом удерживалась на месте. Что же творится? Почему все это произошло в тот единственный день месяца, когда она отправилась в Коммерцию за покупками? Гол хотел новые холщевые рукавицы. От погрузки руды на руках волдыри.
Так просто. И вот — началось! А она так и не купила рукавицы…
Ливи почувствовала, как слезы покатились по щекам.
— Далин! — позвала она.
— Я здесь, мам, — раздался слабый голосок, едва различимый сквозь вой сирены.
Ливи обняла десятилетнего сына с таким пылом, словно больше не собиралась отпускать никогда.
— Я нашла его у западного выхода, — добавил чей-то голос.
Ливи подняла взгляд, не размыкая объятий. Девушке на вид было лет шестнадцать. Шлюшка из Наружных трущоб, с клеймами и пирсингом трущобной банды.
— Но он в порядке.
Ливи быстро осмотрела мальчика, проверяя, не ранен ли.
— Да… Да, он в порядке. Ты ведь в порядке, Далин, да? Мама здесь…
Ливи взглянула на трущобную девку.
— Спасибо тебе. Спасибо за…
— Да все нормально.
Девушка провела рукой, унизанной кольцами, по выбеленным волосам.
Девушка напрягала Ливи. Эти клейма, серьги в носу. Метки банды.
— Да, да… я у тебя в долгу. Но сейчас нам надо идти. Держись за руку, Далин.
Девушка шагнула наперерез коляске, когда Ливи попыталась повернуть.
— И куда вы? — спросила она.
— Не думай меня останавливать, трущобная! У меня нож в сумочке!
Девушка отступила, улыбаясь.
— Не сомневаюсь, я просто спросила. Вагоны переполнены, а лестница — не место для женщины с ребенком и коляской.
— О.
— Может, я могла бы помочь решить проблему с коляской?
«И забрать мою кроху… забрать Йонси к тем тварям, как поступают отбросы вроде тебя в наружных трущобах там, за рекой!»
— Нет! Спасибо, но… Нет! — рявкнула Ливи и оттолкнула бандитку коляской. Она потащила сына за собой, все больше поддаваясь панике.
— Просто хотела помочь, — пожала плечами Тона Крийд.
Течение реки было слабым, и густая пена с каменной крошкой медленно плыла по водам Хасса. Портовый рабочий Фолик отвел свой обшарпанный, покачивающийся паром «Магнификат» от северного берега и двинулся к главным пристаням, что должно было занять восемь минут. Дизельный мотор скрежетал и кашлял. Фолик сбавил обороты и лавировал между баками с отходами, продвигаясь по искусственному каналу. Серые речные птицы с крючковатыми розовыми клювами вспархивали с ящиков гомонящей тучей. По левому борту «Магнификата» каменные сваи двухсотметрового Хасского виадука бросали на воду длинные холодные тени.
Проклятые сирены! Что там случилось?
Мясорубка сидел на носу, высматривая новые препятствия в реке. Он махнул Фолику, и тот медленно двинул паром правым бортом, качая волной обломки и буйки.
Фолик разглядел толпы на пристани. Огромные толпы. Он ухмыльнулся.
— Ох и нагреем мы руки на этом, Фол! — прокричал Мясорубка, отматывая просмоленный фал от кат-балки.
— Да похоже, — пробормотал Фолик. — Главное — успеть потом потратить…
Мерити Часс примеряла длинные платья у портного, когда раздались первые сигналы тревоги. Она замерла, уставившись на собственное бледное перепуганное лицо в зеркале. Сигналы звучали издали, почти что жалобно здесь, в Среднем хребте, хотя и местные сирены вскоре подключились. Из прихожей портного вбежали ее служанки и помогли ей надеть ее собственное платье.
