стоят вдоль аллей, испаряя свой густой смолистый аромат. Запах… Какой же это приятный запах дождя и хвои! Так пахло по берегам реки Чусовой на Урале, куда меня однажды забросила судьба. Две недели на протяжении этого путешествия шли дожди: и грибные тёплые ливни, и ржавые колкие дождики, которыми обычно сыплет октябрь, и серые унылые, тягучие, как кисель, дожди… Я ехала, вспоминая тот поход, холодные ночи в сырой палатке на берегу Чусовой, всё быстрее и быстрее раскручивая педали, создавая своим движением ветер.
Лавочки вдоль аллеи мелькали мимо меня всё чаще, а отдельно стоящего дерева было уже не различить: парк стал размазанным пятном, как если бы смотреть на картину маслом с близкого расстояния. Я перестала чувствовать сцепление шин с поверхностью земли, горячая искра загорелась внутри меня, отразившись на мокром асфальте, и зажгла другие искры. Это было больше, чем скорость, больше, чем ветер и сила притяжения. Этому новому чувству не находилось названия в моём лексиконе, оно было таким глубоким, как необъяснимое счастье, росло, и с каждым оборотом педалей делало новый виток, и уже не вмещалось в меня, вырываясь наружу… А потом — оп! Я не успела поймать тот момент, когда переднее колесо Чижика врезалось во что-то твёрдое, как бетонная стена, я едва удержала руль, резко нажав задний тормоз, и через полсекунды передний — до упора. И как я только не упала! Не знаю, что стало бы с моей головой на этот раз. Наступила бы полная амнезия или открылась способность ясновидения?
«Чижик, мы с тобой молодцы!» — я перевела дыхание и улыбнулась, довольная тем, как здорово удержала руль. Я выдохнула, огляделась, и новое «землетрясение» случилось во мне: ни парка, ни лавочек больше нет! Я стояла у самой кромки реки. Стало темно и неясно: наступил поздний вечер или уже раннее-раннее утро, а может, здесь всегда так? В сумерках едва виднелось каменистое дно речки. Я придерживала за руль велосипед, который передним колесом стоял в реке. В мои кеды набиралась вода, ногам уже стало холодно и неуютно. Узенькую полоску реки плотно обступили лес и горы, но разглядеть, какой высоты, мешал туман, поднимающийся белой марлей над водой. Пахло сыростью, хвоей и дымом догоравших с ночи углей в костре. Мне стало страшно, я не понимала, что произошло. Как мне выбираться отсюда и кто здесь обитает? Неужели я опять ударилась головой? Может, я сошла с ума или мне все это снится? Тогда я позвонила в зелёный звоночек на руле, чтобы проснуться, если всё-таки я сплю. Раньше не замечала, что он так противно звонит: звонок бросил свою ехидную усмешку, разрезав тишину, которая тотчас же срослась в единое тугое полотно и снова стала сдавливать виски. Несмотря на холодную воду реки, жар разливался по всему телу, что-то горело во мне, и я снова увидела искры, которые отражались на тёмной глади воды, постепенно угасая от сырости. Но голова не болела как в тот раз после падения. Я проверила колёса: прежде чем оказаться здесь, я явно въехала со всей скорости во что-то твёрдое, но ни «восьмёрки», ни других повреждений на колесе не было.
Ситуация всё сильнее обретала форму лабиринта без начала и конца, в который я попала непонятным образом. Я решила во что бы то ни стало взять себя в руки и осмотреть местность получше. Раз костровище ещё пахнет дымом, значит, недавно здесь был кто-то, кто разжигал костёр. Скорее всего, это рыбак или охотник, и он, несомненно, выведет меня отсюда! А вдруг этот кто-то сейчас сидит в укрытии и наблюдает за мной или уже метит стрелу мне в спину? Я обернулась. Сзади меня раскинулся лес, он тянул ко мне свои лохматые лапы и звал меня, словно хотел проглотить… «Ой, начиталась про индейцев историй всяких, а теперь дрейфишь», — я улыбнулась. И пошла вдоль реки, ведя Чижика рядом, стараясь наступать так осторожно, чтобы камни, громко поворачивающиеся под моими ступнями, не выдавали моего присутствия здесь. Но в этой тишине даже писк комара казался разлаженной игрой целого симфонического оркестра, чего уж про стук камней говорить. Мой путь прервался, когда я увидела туристические палатки. Сначала я остановилась как вкопанная, а потом спряталась за большой камень, когда-то бывший частью горы, и стала наблюдать. Как позволял увидеть туман, палаток было не одна и не две, а больше десятка. Пёстрые, мокрые от дождя, они раскинулись на каменистом берегу. Людей по-прежнему видно не было, я решила, что все спят. Хотя нет, не все. Из-за синей палатки с оранжевым навесом вышел мужчина, в резиновых сапогах и тёплой фланелевой рубашке в клетку, в руках он держал несколько поленьев. Рядом, прямо на камне, стояла кружка, от неё шел пар. Мужчина поджёг шалашик из хвороста и дров, устроился на гладком бревне, когда-то выкинутом речкой на берег, и закурил, глубоко затянувшись. Вся эта картина показалась мне довольно чудной, но совершенно безобидной, я была даже рада, что всё так сложилось: ну вот, обычные туристы, все спят в палатках как убитые, а этот романтик вышел рассвет встречать и мёрзнет тут теперь. Я совсем осмелела и решила выйти из своего укрытия вместе с Чижиком, расспросить, как выбраться отсюда. Только как объяснить ему, что я здесь делаю одна с велосипедом в мокрых кедах? Придётся сочинять какую-нибудь легенду, правду ведь не расскажешь.
— Доброе утро, — я старалась говорить как можно увереннее, будто и не переживаю вовсе.
— Доброе, — мужчина лет тридцати-тридцати пяти посмотрел на меня открытым взглядом, и, казалось, не удивился моему внезапному появлению, а даже, напротив, был мне рад, словно ждал меня. На его загоревшем лице светлыми чёрточками разбегались морщинки от ясно-голубых глаз. Нет, это точно не бандит. С такими глазами бандитов не бывает. Однозначно: романтик.
— Держи вот, — он протянул большую металлическую кружку, обвязанную льняным шпагатом. Пахло крепким кофе. — С молоком, как ты любишь.
Я действительно люблю кофе с молоком. А горячий кофе с молоком на рассвете у реки — это вообще одна из зарисовок счастья для меня. Моё приключение уже стало мне нравиться, и в голове пронеслась едва заметная, почти прозрачная, как пар от этой кружки, мысль: «А почему бы не задержаться здесь до обеда?». Но стоп. Откуда он знает про то, что я люблю? Хотя он, наверняка, ещё тот ловелас, и сказал про кофе наобум, чтобы завязать разговор со мной. Думаю, не одна я на свете барышня, которая любит кофе с молоком, шоколад и
