что только люди зажигают огонь, обожествляют его, фейри нет до пламени дела. И она была этим огоньком, факелом в ночи. Живым, настоящим.
Полукровка.
Где-то в чёрной вышине с неба сорвалась и упала звезда. Серебристая звёздная пыль осыпалась Эшу прямо в руки, и это что-то значило, что-то важное, но из-за проклятой головной боли Эш совершенно всё забыл.
Да, девочка-полукровка светилась и уютно пахла свежим хлебом. И немного — дымом костра, как и положено факелу.
Эш, как дурак, замер на берегу ручья, разглядывая её. Как школяр, как мальчишка, как… человек.
Впрочем, сказать по правде, в Эше было куда больше от человека, чем от фейри. Но что делать — с волками жить… И таких вот девчонок Эш видел не впервые. Презирал их — всегда. В человеческом мире они разгребали золу в каминах, выносили помои и слепли от бесконечного шитья. Зато здесь мнили себя чуть ли не королевами. Красивые, благодаря отцу-фейри, заносчивые, благодаря своей красоте, низкого происхождения, с нищими родителями (ибо какая аристократка отдастся фейри?) и выводком братьев или сестёр, без образования, без способности связать хоть два слова. Свет, аромат, — всё это фейрийские чары. Стоит же к ней подойти…
А почему бы не подойти? Почему нет? Надо именно подойти, а не облизываться, как голодный пёс на кость. Пусть откроет рот и выдаст что-то вроде: «А шо те надо?» — и всё очарование сойдёт на нет в одно мгновение.
Эш выдул из воздуха (и из собственной боли с примесью улыбки) розу цвета ночи, наполнил её ровным светом своего сердца, заставил распуститься и засиять едва ли не ярче самой девчонки. И пошёл в атаку.
Девочка зарделась, рассмотрев его — и что-то внутри зашевелилось в ответ на её взгляд. Что-то хищное, что-то требующее немедленно взять её здесь, у этого вот ясеня. Девочка уже взрослая, а взрослые девочки-полукровки уж конечно не девственницы. Но игра была ещё не окончена.
Пари она приняла со спокойствием, достойным королевы. Да, говорила она правильно: может, была камеристкой при леди? Но, дурочка, с каких это пор служанки научились танцевать, как господа? Или она от простой скромности стояла в стороне, а не кружилась вместе со всеми? Ну-ну.
Она опередила его, сама что-то шепнула Лесному королю. Тогда Эш впервые подумал, что девочка, наверное, не из простых. Быть может, Лесной король даже её отец. В этом не было ничего странного — он был тем ещё похотливым козлом, Лесной король. Эш как-то проезжал деревню, в которой каждый второй был его сыном или дочкой. Хороший тогда случился урожай…
Она шепнула, и по приказу короля поляна опустела. Умолкли на мгновение скрипки, зашептались, как листья на ветру, фейри. Эш хмыкнул: конечно, это же пари. Фейри обожают пари. На мгновение он даже почувствовал укол совести: девчонка опозорится при всех. Но потом боль снова стиснула голову и смыла жалость вместе с благоразумием, оставив лишь хищное удовольствие: давай, ну же!
Девочка отстегнула изумрудную, сверкающую в лунном свете накидку — и её тут же подхватили маленькие фейри. Девочка не оглянулась — она смотрела только на Эша.
— Нет, — угадал он её мысли. — Танец всегда история, не так ли, малышка?
От обращения она поморщилась, но уточнила:
— И ты хочешь, чтобы я рассказала историю?
— Её часть, да. — Кривая усмешка вместо улыбки. — Другая часть будет моей.
Девочка пожала плечами и ослабила пояс на платье. Потом поправила волосы — прядка к прядке, и впрямь, как королева. Один за другим сняла браслеты… «А ты полагала, я стану тебе помогать? — думал Эш, наблюдая за ней. — Вести за собой в парном танце? Нет, и не надейся. У каждого — своя партия, если бы ты ещё знала, что это значит!»
Девочка последний раз посмотрела на него — сверкнули глаза в прорези маски — и отошла. Воздух натянулся, словно струна. Замерли светлячки, стрекотня фейри, бубенцы и колокольчики, даже ручей теперь не было слышно. Наступила так желанная Эшем тишина.
В ней пискнула, тонко, по-детски, скрипка — и в такт ей девочка осела на землю, как смятый цветок, как мёртвая птичка. Опустилась, вытянув руки, точно лебедь в модной постановке королевского балета. И замерла.
Удивлённый Эш тоже замер. И лишь спустя секунду — и требовательный стон скрипки — понял, что следующий шаг его. Девочка ждёт ответа.
Он подошёл к ней, тихой, точно мёртвой. Наклонился — и она скользнула ему в руки, ломким, неестественным движением, как кукла. Повисла в его объятьях, обхватив ногами бёдра, а её волосы, будто сами собой рассыпались ей по спине и ему по плечам. Теперь она пахла мёдом.
Где-то там, за границей поляны, в другой жизни и другой реальности скрипка надрывалась и стонала, но Эш слышал её только краем уха. Здесь и сейчас это было неважно — ничего не было важно, кроме танца. Как и любой фейри, Эш умел — и хорошо умел — танцевать, но эта девчонка-полукровка не просто танцевала: она как будто играла с ним угадайку. И он позорно проигрывал.
Эш кружил её — а она ускользала. И уже не кукла, а бабочка, а потом сорванный цветок, подхваченный ветром, и, наконец, птица, летящая ему в руки — она снова падает ему в объятия. И опять сломанная марионетка. Эш пытался перевести танец в привычное русло, прижимал девочку к себе — она изворачивалась, обхватывала руками грудь, выгибалась… Он отталкивал её — она падала, перекатывалась, садилась на шпагат и тут же вытягивалась, молитвенно сложив руки…
Они не были равны в этом танце, как Эш и рассчитывал. Но он не думал, что девочка обойдёт его, что станет задавать тон в их «паре». Она что, из королевского балета? Но туда не отбирают девчонок низкого происхождения. Где же она тогда научилась?
Закончили они, кружась в бешеном ритме, вцепившись друг в друга: никто не хотел уступать. «Не отпущу, — думал Эш. — Последняя нота будет моей». А девочка сверкнула улыбкой и вывернулась — всё выглядело так, будто он сам её отпустил. Вывернулась, упала, снова покатилась по земле и замерла в той же позе, с которой начала танец. Певчая птица, свободная, как ветер, притворяющаяся сломанной марионеткой. Эш потянулся к ней — и последний аккорд рассыпался в натянутом струной воздухе.
Девочка откинулась назад, изогнулась, встретилась с ним взглядом. И Эш, глядя на неё, весело подумал: «Я проиграл». Никогда ещё эта мысль не приносила ему столько беспричинного удовольствия.
* * *
От рогатого фейри
