Потому что мать все у нее отобрала — не только молодость, не только блеск когда-то роскошных волнистых волос, отобрала свободу, и жизнь, и Николаса Карея. Ей пришлось пренебречь даже им, потому что мать плакала и умоляла, причем рыдания сопровождались сердечными приступами.
«Тея, ты не можешь меня бросить, не можешь! Я молю о такой малости: побудь со мной то время, что мне осталось жить! Ты же знаешь, сэр Томас сказал, что уже недолго, и доктор Барринггон сказал то же самое. Я не прошу, чтобы ты отказалась от встреч с Николасом, я даже согласна на помолвку. Я только прошу побыть со мной то короткое, совсем короткое время до того, как я уйду!»
…Это было пять лет назад. Все миновало, все умерло.
Мертвые пусть лежат в своих могилах. Им не положено вставать и тревожить людей средь бела дня. Они не должны преследовать тебя, когда ты идешь по Бельвью-роуд, едешь в автобусе. Нужно поскорее от них избавиться — до того, как отправишься в библиотеку менять книгу и начнешь покупать рыбу, выбирать шелковые нитки и просить у продавца шампунь «Санглим».
Надо сказать, в автобусе Тею угораздило наткнуться на вторую мисс Пим. Всего их было три, три мисс Пим, но вместе они появлялись только в церкви. Не потому, что друг дружку недолюбливали. Просто одиночные вылазки в магазин или в гости дают массу преимуществ. Ни подруги, ни продавщицы не в состоянии разговаривать сразу с тремя сестрами, а все три мисс Пим были любительницы поговорить. Стоило возникнуть какой-то новости, они тут же подхватывали и несли ее дальше. Не успела Алтея сесть, как мисс Нетти, чуть не вывернув шею, сообщила ей, что Софи Джастис родила двойню.
— Помните, лет пять назад она вышла замуж за нашего дальнего родственника и уехала с ним в Вест-Индию? Там у него какой-то бизнес, связанный с сахаром. Жалко, что вас не было на свадьбе. Кажется, у вашей матушки был очередной сердечный приступ? А Софи так хотела, чтобы вы были подружкой невесты! Конечно она понимает, что вы не могли иначе… а платье больше никому бы не подошло. Она очень была огорчена. У них уже было трое, а теперь еще и двойня! Мальчик и девочка. Полная коробочка! Но ее мать мне сказала, что они все равно рады. Они, конечно, нам не пишут, только присылают открытки на Рождество. А мы так привыкли каждый день видеть, как она проходит мимо. А тогда, на свадьбе, как сверкали ее волосы, целая копна рыжих волос, таких ярких, что они просвечивали сквозь вуаль! Господи, неужели прошло пять лет!
Для Алтеи эти пять лет тянулись втрое дольше. Тот сердечный приступ, который приковал ее к постели матери на неделю, как раз когда была свадьба Софи, положил конец ее попыткам вырваться. Сколько бы раз Тея ни оглядывалась с горечью назад, она так и не могла придумать какого-то разумного выхода — в тех обстоятельствах. Доктор Баррингтон высказался с предельной откровенностью: миссис Грэхем будет здорова, если ее не волновать. Ей следует вести спокойный, размеренный образ жизни, и тогда она доживет до глубокой старости. Но если будут происходить бурные сцены, он не отвечает за последствия. Никаких разговоров вроде того, что вызвал данный приступ.
Разговор был с Николасом Кареем и закончился тем, что он хлопнул дверью. Это была их предпоследняя встреча. Последняя была позже, когда она шла по мокрому саду в летний домик, шла на прощальное свидание, слушая траурный стук дождя по крыше. Она устояла перед его нападками и его мольбами. Она устояла перед собственной безудержной к нему тягой. Она пережила тот ужасный миг, когда он рыдал, уткнувшись ей в плечо, так что платье ее промокло от слез. Это было тяжелее всего, потому что она чувствовала, как нужна ему. И когда в нем снова всколыхнулась злость, это было почти облегчением. Его уязвленная гордость помогла ей выскочить под дождь и навсегда захлопнуть дверь.
Неужели все эти воспоминания ожили потому, что Софи родила близнецов? Надо было отнестись к этому удару, с горьким юмором… Мисс Нетти между тем продолжала:
— Миссис Крэдок сказала, что позавчера она наткнулась на Николаса Карея! В лифте универмага «Харродз»! Она сказала, что он ужасно спешил, но кто из нас не спешит? Он только что вернулся из-за границы. Он вам, наверное, писал? — Ее птичье личико даже вытянулось от любопытства.
— Нет, — сказала Алтея.
Мисс Нетти бодренько затараторила:
— О, что ж, это бывает, людей носит по свету туда-сюда, писать нет времени! Но ведь вы были друзьями, большими друзьями? Конечно, на ваших руках мать… А кстати, не хотите ли приходящую прислугу? Миссис Вудли уходит от Ашингтонов! Надо же, после стольких лет службы!
Но знаете, наша кузина Дорис, так она сказала, — мисс Пим развернулась на сиденье и понизила голос до свистящего шепота:
— Старуха просто выжила из ума, миссис Вудли говорит, что если не уйдет, то сама свихнется, вот как! Так что если хотите…
Они не могли нанять прислугу на каждый день, и мисс Пим знала это не хуже Алтеи. Мисс Пим не была злой, просто у нее такая манера — делать пробные уколы. Она исповедовала абсолютную искренность. Люди не должны быть гордецами, скрывать свое затруднительное положение. Алтея должна так и сказать, и тогда она ей посочувствует, скажет, что все стало ужасно дорого, а придя домой доложит Мейбел и Лили, что Грэхемы, кажется, находятся в затруднительном положении, и ей страшно их жаль. Ее нисколько не волновало, что их услышит весь автобус. Ей самой нечего скрывать, ее сестрам тоже, так почему бы всем не быть такими же откровенными? Ответить на это было сложно, по крайней мере, у Алтеи ответа не было. Она как можно дальше отодвинулась от нее и сказала:
— Спасибо. У нас есть миссис Стоукс.
— Но по-моему, она приходит только раз в неделю, к тому же она не слишком старательна, разве ее можно сравнивать с миссис Вудли. Это совсем другое дело, она вам понравится. А у вас что-то такой усталый вид! Надо и о себе позаботиться, иначе что будет с вашей дорогой матушкой? А вот миссис Вудли… — И так продолжалось, пока Алтея не сошла на Хай-стрит.
Она целиком сосредоточилась на поручениях матери.
Последние пять лет она только на них и сосредоточивалась.
Старалась, по крайней мере. Ибо заметила, что если относиться к поручению так, будто оно невероятно важно, то это помогает пережить день. Она начала с шелка — у Гортона все-таки не купила очень похожий оттенок и нашла то, что нужно, в маленькой лавчонке на Кент-стрит. Она купила рыбу, обменяла в библиотеке книгу и сделала длинный крюк к парикмахерской, чтобы купить «Санглим».
В какой-то момент привычная рутина мыслей была нарушена, когда она спросила про шампунь:
— Он не сушит волосы?
— О нет, мадам. Вы берете для себя?
— Нет… нет… — Она удивилась звуку своего голоса: он звучал так, будто этого не могло быть — что для себя. Она торопливо продолжила. — Для мамы. У нее светлые волосы с небольшой проседью.
Новая продавщица была знатоком в своем деле. Она сказала, что представляет, что именно нужно мадам, и поставила на прилавок флакон.
