а я со своими консервами, да тарелками вожусь один. Но иногда кто-нибудь помогал, если дел было немного. Например, в сильную метель все внутри сидели.
— А пингвинов вы там видели? Они там, говорят, вообще людей не боятся. Можно прямо подойти и потрогать. — За этими расспросами она и впрямь позабыла о страхе полётов. И заметила, что мы взлетаем только тогда, когда ускорение вжало нас в спинки кресел. — Ой...
И рыжеволосая девчонка испуганно схватилась за мою руку на подлокотнике, чуть не уронив с носа очки.
— Можно, да. — Я поспешил отвлечь её во время отрыва, похлопав по ладошке. — Но видел я их только один разок, когда мы были проездом у американцев на станции «Кейси». И там я их даже потрогал, как же без этого. Пингвинов, не американцев. Дело в том, что все животные антарктики живут на побережье. А от станции, где я жил, до берега почти полторы тысячи километров. Там жизни нет. Только на глубине, в озере.
Самолёт благополучно оторвался и плавно набирал высоту. Лиза немного успокоилась и, смущаясь, отпустила меня, снова закутавшись в свитер. И опять заулыбалась, поправив очки:
— Ну вот, теперь я трогала человека, который трогал пингвина! А что там в озере? Прямо какие-то рыбы?
Теперь рассмеялся уже я:
— Нет, что вы... Там же лёд четыре километра. Всего лишь какие-то микроорганизмы. В этой теме я, признаться, плаваю, прошу прощения. Знаю только, что недавно там нашли что-то настолько интересное, что аж срочным бортом в Москву отправили исследовать, как только потеплело в ноябре. Не то вирусы, не то микробы, с какими-то необычными свойствами. Кажется, об этом собирались даже где-то написать. Но, наверное, только в скучных научных журналах, которые кроме самих учёных никто не читает.
— А вот и нет, я слышала! — С гордостью заявила девушка, хитро прищурившись. — У меня двоюродный брат работает в НИИ «Микроб» в Саратове! Вот теперь припоминаю, что он рассказывал, как к ним привезли каких-то замороженных бактерий осенью. И носятся с ними, как он говорит, «как с писаной торбой». Он, кстати, тоже учёный. Биолог! Может вы его знаете? Слава Гробышевский.
— Нет, не знаю, простите. — Я пожал плечами. — Я же не учёный. Просто нанялся, по объявлению. И в Саратове уже давно не был. Гораздо дольше года.
— А вы в Москве живёте? Я теперь тоже. Поступила в этом году в МГУ! — Снова не без гордости заметила девушка. — Сейчас вот к родителям лечу, на новый год. Вы тоже?
— Нет, я по делам. — Я не стал рассказывать ей о том, что за тот год, пока я жил на другой планете, у меня в Саратове умер отец. И теперь предстояло решить некоторые юридические формальности с наследством.
— А потом опять в экспедицию?
— Не раньше, чем через год. — Грустный повод немного сглаживался тем фактом, что на банковской карте в моём кармане теперь была довольно круглая сумма. И как я проведу этот год — я ещё не решил. Но он точно будет проходить там, где тепло, море, много свежих фруктов и красивых девушек.
— Ну и правильно. Отдыхать же тоже надо. Особенно после такого... А как вы, кстати, новый год будете встречать?
— Да, наверное, никак... У меня в Саратове давно нет никого близкого. Все разъехались.
Если уж на то пошло, то год жизни вдали от людей не оставил у меня особо прочных связей и в Москве. Если не считать других полярников. Которым, также как и мне, требовался год, чтобы отдохнуть не только от ледяной изоляции, но и друг от друга.
— Ну, разве ж так можно! А вот хотите — приходите к нам в гости завтра! Сегодня-то вам, наверное, и правда не до праздника... — К счастью, Лиза, очевидно, уже прекрасно понимала, что я вовсе не пьян, а просто третьи сутки без нормального сна. — А у нас всегда первого числа к вечеру все друзья собираются и родственники — куча народу! Весело будет! И Слава там тоже должен быть — вам наверняка будет о чём с ним поговорить! Хоть вы и не учёный, но вы же для всех будете просто как космонавт!
— Просто-таки приглашённая звезда... Как-то неловко, знаете.
— Да бросьте! — Девушка замахала руками, желая показать, что я говорю какой-то вздор. — У меня и папа служил на крайнем севере. Он подводник. Сейчас на пенсии. Тоже подружитесь! А мама обожает кулинарить — вы и с ней общий язык найдёте, раз вы повар. Я им вот сейчас как приеду — сразу про вас расскажу. Так они сами вас тут же и позовут. Вот увидите! Так что приходите! А то что вы такой грустный будете совсем один в праздник. Как будто до сих пор где-то в Антарктиде... Только даже без пингвинов совсем.
— Что ж, ваша правда, сударыня... Без пингвинов совсем грустно. Давайте так. Вы всё-таки обсудите эту идею с родителями сначала, а потом позвоните мне первого числа, если не передумаете, хорошо? И если вдруг передумаете — ничего страшного, я не обижусь. — Честно говоря, я совсем не горел желанием принимать участие в чужом празднике среди кучи незнакомых людей. Я и до этого не особо общительный был. А после года в ледяной изоляции — и подавно. Надеюсь, родители всё же поумерят её пыл.
— Договорились! Диктуйте номер! — Девушка приготовила свой телефон.
После того, как мы обменялись контактами, повисла небольшая неловкая пауза. Набор высоты вроде бы кончился, и я не совсем понимал, хочет ли Лиза продолжать беседу. К счастью, стюардесса как раз принесла кофе. И на пару минут мне было чем занять рот, задумчиво глядя в иллюминатор на удаляющиеся огни Подмосковья.
— А что в Саратове за год нового произошло? — Крепкий напиток всё-таки расшевелил мозги. И я решил взять на себя инициативу. — А то нам в сводках о региональных новостях как-то не сообщали.
Лиза задумчиво наморщила лоб и потёрла подбородок.
— Да вроде ничего особенного... Снега в этом году очень много. Говорят, вообще проехать невозможно стало. Дороги не убирают почти. Или не справляются. И эпидемия эта странная какая-то... Когда в день по тысяче заболевших было — всех на карантин сажали. А сейчас уже счёт на десятки тысяч идёт — и ничего...
Тут она резко изменилась
